— Что, если я заскочу к тебе на минутку? — спросил он, останавливая машину у подъезда. — Есть одна штука, которую мы не обсудили, а откладывать уже нельзя.
Она не возражала. Очутившись внутри дома, он без приглашения прошел через гостиную в кухню. Там он на мгновение задержался, пригнул голову и раздвинул шторы на окне. Всмотрелся в темноту, туда, где находился садик. Озадаченная, она последовала за ним.
— Сколько земли принадлежит тебе, Элина? — спросил он.
— Немногим больше акра.
— А каков размер приозерной полосы?
— Около ста пятидесяти футов.
— И у тебя есть право на владение землей?
— У меня закладная. Я же говорила тебе об этом еще вчера вечером.
— Ах да. — Он ловко щелкнул пальцами, словно получил тысячедолларовый кредит в банке. — Но я спрашиваю о безусловном праве на недвижимость. Ты владеешь землей на правах аренды, я правильно понял?
— Нет.
— Прекрасно. А в каком состоянии это строение? — Он постучал по дверному косяку. Стекло в двери угрожающе зазвенело. — Черт возьми, все это может развалиться и без моей помощи. — Бернард обвел рукой кухню со всеми ее старомодными шкафчиками, выдвижными ящичками и изношенной водопроводной системой. — Знаешь, что я собираюсь сделать? Снести твой дом и построить здесь что-нибудь получше.
— А если я не позволю разрушать мой дом? — спросила она, занимая оборонительную позицию.
Однако по его виду можно было судить, что для него это дело решенное. Одарив ее очаровательной улыбкой, которая редко появлялась на его лице и чаще предназначалась для других людей, он поинтересовался:
— А разве тебе не хочется жить в доме, где нет скрипучих половиц и низких потолков? — Обеими руками он очертил вокруг себя свободное пространство. — Представь дом с просторными холлами, французскими дверями, которые ведут прямо во внутренний дворик с видом на озеро. Там можно будет завтракать, наслаждаясь утренним солнцем. Вообрази большую столовую, где можно устраивать приемы, ванные комнаты с джакузи. Там будет светлая комната для няни, паркетные полы, ореховая облицовка стен, оригинальные светильники. В таком доме жить будет куда удобнее.
В этот момент в глубине печной трубы что-то громыхнуло.
— В доме будут водяные нагреватели, кондиционеры, очищающие воздух от пыли. А здесь этой пыли за полвека скопилось несколько тонн.
Он говорил так убедительно, что можно было подумать, будто речь идет об уже готовом доме, но ее реакция удивила Бернарда.
— Этот дом вполне устраивает меня, — гордо заявила Элина, зная, что кривит душой. Его планы ей здорово понравились.
— Вот как? Но для моего ребенка эта развалюха не подойдет, как, впрочем, и для моей жены, — твердо сказал он. — Я не позволю тебе остаться в этой лачуге!
Он не позволит? Как бы не так!
— Ты… ты не имеешь права так бесцеремонно обходиться с тем, что мне дорого! — возмутилась Элина.
— Разве я не имею права обеспечить моего ребенка всем, что мне доступно?
Тяжело дыша от гнева, она отвернулась и погладила рукой стенку резного буфета. Конечно, ее дом не был похож на дворец, но она была счастлива тут. Элину тяготило предчувствие, что все новомодные преобразования, задуманные Бернардом, не принесут ей радости.
— Ты уверовал, что деньги позволят тебе купить все, что ни пожелаешь. Думаешь, раз у тебя есть средства, а у меня их нет, то можешь беспардонно вторгаться в мою жизнь и делать с ней что заблагорассудится? — Повернувшись, она пристально посмотрела на него.
— В таком случае напомню, какие слова следует произносить во время венчания. Тебе придется давать клятву, а в клятве говорится, что жена готова делить с мужем и горе, и радость, все, все, — возразил Бернард. — И если я тоже в этом клянусь, это что-нибудь да значит, ты не находишь?
Его зеленые глаза сощурились, и опять в них вспыхнули искорки гнева, а губы, обычно готовые к поцелую, что так подкупало женщин, сейчас сложились в жесткую линию. Внезапно Элина остро почувствовала, что хочет услышать от него нечто большее, чем обещание делить горе и радость. Ей до боли захотелось, чтобы он принадлежал только ей, а к их отношениям не примешивался привкус денег.
Она хотела, чтобы его взгляд всегда, где бы они ни находились, был обращен только на нее. Она хотела, чтобы его руки, сжатые сейчас в кулаки, нежно обнимали ее за плечи. Чтобы, изнемогая от страстного желания, он прижал ее к себе с такой силой, что она каждым нервом ощутила бы его возбуждение, а потом поднял ее на руки и понес в спальню.
И все же у нее были причины не доверять ему. При встречах с ней Бернард неизменно оставался холодным, мрачным, рассудительным и необычайно сдержанным, особенно когда речь заходила о смерти Сильвии. Тем не менее он заставлял трепетать ее сердце, вызывал у нее порочные видения. Она рисовала в своем воображении его губы, прижимающиеся к ее губам, его тело, тесно сплетающееся с ее телом…
О Боже, какой же бред лезет в голову, простительный разве что мартовской кошке. Неужели во время беременности так действуют гормоны, превращая женщину в необузданную нимфоманку?
Она попыталась взять себя в руки.
— Я не продаюсь, Бернард.
Он недоуменно пожал плечами.
— Никогда не допускал такой мысли, — сказал он убежденно. — Если у тебя создалось такое впечатление от моих слов, то прости, пожалуйста.
Прости и ты меня, подумала она, ведь наша проблема в том, что никогда раньше мы близко не общались друг с другом, за исключением одного-единственного раза, когда наши тела на миг соприкоснулись, — тела, а не сердца и души.
— То, чем я владею, — ответила она, — вполне меня удовлетворяет. — Фальшь, которая звучала в ее словах, покоробила даже ее.
— Неужели тебе неприятно, что я стараюсь создать ребенку самые лучшие условия? — как можно мягче обратился он к Элине.
Видимо, Бернард здорово поднаторел в искусстве убеждать и нащупывать слабые места у своих оппонентов — без этого ему вряд ли бы удавалось достигать успеха в деловых переговорах.
— Ну, хорошо. Если я соглашусь с тобой, где мне прикажешь жить до того, как этот сказочный дворец будет закончен? — пробормотала она, чувствуя, как ее сопротивление рассыпается в прах.
— Естественно, со мной. У меня большая квартира в центре города. Тебе придется прожить там не больше трех месяцев. Мы переедем в новый дом еще до рождения нашего ребенка.
В ней сразу же вспыхнуло желание возразить.
— Неужели ты думаешь, что я принадлежу к категории женщин, которые готовы жить с мужчинами до свадьбы?
Повисла мучительная пауза, во время которой он обдумывал контраргументы. В голове у него вертелась мысль: а где же были ее моральные принципы в тот день, когда она очутилась в одной постели с незнакомцем?
