– Удивительно, – с сарказмом произнес
Гарион. – Так вы не заснули? Я уж думал, что придется наступить вам на
мозоль, чтобы услышать ответ. Ну, раз вы проснулись, мы можем наконец
побеседовать.
– Что значит «побеседовать»? – спросил Закет с
багровым от гнева лицом. – О чем побеседовать?
– В конце концов, едете вы с нами в Маллорею или нет?
– Не валяйте дурака! Конечно, еду. А говорить надо о
вашей ужасающей беспардонности.
Гарион скорчился в приступе неудержимого смеха.
Закет все еще был красен, кулаки его сжаты. Но безразличие
как рукой сняло. Еще минута – и он рассмеялся.
У Бельгарата вырвался облегченный вздох.
– Как вы думаете, Гарион, сколько времени понадобится
вам и вашим друзьям, чтобы собраться? – спросил император.
– Совсем немного, – ответил Гарион. – А в чем
дело?
– На меня вдруг нашла тоска по Мал-Зэту. Сейчас там
весна, цветут вишни. Вам с Сенедрой Мал-Зэт очень понравится, Гарион.
Гарион не понял, было ли отсутствие «Бель» в его имени
случайностью или таким образом Закет предлагал ему свою дружбу. Зато ясно
осознал одно: император Маллореи человек гораздо более сложный, чем он
предполагал.
– А теперь прошу прощения, – сказал Закет, –
я хочу поговорить с Брадором наедине и выяснить кое-какие подробности. Этот
Менх, о котором он мне рассказал, кажется, готовит открытый мятеж против трона,
а мне это никогда не нравилось.
– Еще бы, – заметил Гарион.
В течение нескольких дней после описываемых событий дорога
между Рэк-Хаггой и портовым городом Рэк-Ктэном была наводнена людьми
императора. Наконец, в одно морозное утро, когда солнце ярко светило на
пронзительно голубом небе и с озера Хагга поднимался пар, они покинули город и
поскакали в сторону побережья. Колонну, растянувшуюся на две мили, возглавляли
Гарион, закутанный в свой серый ривский плащ, и Каль Закет, расстегнувший ворот
яркой шелковой рубашки. Гарион никогда еще не видел императора в таком хорошем настроении.
– Как это противно, правда, – усмехнулся
император, оглянувшись через плечо. – Вокруг меня одни подхалимы и
дармоеды, они копошатся, как черви в мясе.
– Если они вам так докучают, почему бы их не
уволить, – предложил Гарион.
– Не могу, у них у всех влиятельные родственники. Я
подбирал их очень тщательно – так, чтобы от каждого клана было понемногу. Когда
ни одна семья не имеет численного превосходства наверху, они все постоянно
строят козни, и у них не остается времени на интриги против меня.
– Это прекрасный способ держать ситуацию под контролем.
Солнце поднималось все выше по ярко-голубому зимнему небу;
иней, покрывавший длинные стебли пожухлой травы, постепенно исчезал, а снег,
лежавший на листьях папоротника, таял, оставляя капельки воды на устилавшем
землю зеленом мху.
В полдень они сделали привал, чтобы пообедать. Еда ни в чем
не уступала той, которую готовили для императора в Рэк-Хагге, и была подана на
белоснежной скатерти под сводами огромного шатра.
– Вроде бы съедобно, – сдержанно похвалил трапезу
Закет.
– Слишком уж вы избалованы, мой господин, –
сказала ему Польгара. – Если вы еще пару дней попутешествуете по сырой
погоде и не будете слишком много есть, у вас появится зверский аппетит.
Закет с удивлением посмотрел на Гариона.
– Я думал, только вы так прямолинейны, – сказал
он. – Но оказывается, это фамильная черта.
– Так мы экономим время, – пожал плечами Гарион.
– Извините, что я вмешиваюсь, Бельгарион, –
вступил в разговор Сади, – но какое вам, бессмертным, дело до
времени? – Он печально вздохнул. – Наверное, бессмертным доставляет
огромное удовольствие смотреть, как их враги стареют и умирают.
– Ты сильно преувеличиваешь. – Держа в руках
наполненный до краев серебряный кубок, Бельгарат откинулся на спинку
стула. – Иногда проходят целые столетия, а врагов нет как нет, только и
остается, что сидеть без дела и смотреть, как проходят годы.
Лицо Закета внезапно озарила широкая улыбка.
– Знаете что? – сказал он, обращаясь ко всей
компании. – Впервые за последние двадцать пять лет я чувствую себя хорошо.
У меня как гора с плеч свалилась.
– Возможно, это последствия отравления, – лукаво
произнесла Бархотка. – Отдохните хорошенько, и через месяц-другой все
пройдет.
– Она всегда такая? – спросил Закет.
– Иногда даже хуже, – зловещим тоном произнес Шелк.
Выйдя из шатра, Гарион поискал взглядом своего коня,
безотказного чалого с длинной, немного печальной мордой, но его верного друга
нигде не было Седло и багаж непонятным образом переместились на другого коня –
рослого темно-серого жеребца Он удивленно взглянул на Закета, пристально за ним
наблюдавшего.
– В чем дело?
– Небольшой знак моего безграничного уважения,
Гарион, – ответил Закет, и глаза его засветились. – Ваш чалый,
несомненно, хорош, но явно не королевских кровей. У короля и лошадь должна быть
королевская, и тут, я думаю, Кретьен сослужит вам хорошую службу.
– Кретьен?
– Да. Это гордость моей конюшни в Хтол-Мургосе. Разве у
вас в Риве нет конюшни?
Гарион рассмеялся.
– Мое королевство – это остров, Закет. Нам больше нужны
лодки, чем лошади.
– Он взглянул на серого, который стоял, гордо выгнув
шею, и бил копытом землю, и в порыве благодарности горячо сжал руку
маллорейского императора. – Это великолепный подарок, Закет, –
произнес он.
– Да я и сам великолепен, разве вы этого не заметили?
Берите его, Гарион. Пусть ветер бьет в лицо, а от топота копыт вскипает кровь.
Гарион подошел к серому, который косил на них темным глазом.
– Ну что ж, не сесть ли и мне в седло, – сказал
Эрионд. – Если не возражаешь, я проедусь с тобой. Моему коню тоже не грех
поразмяться.
