Сам Закет, одетый, как всегда, в белое, но, уступая
торжественности случая, украсивший голову венцом из искусно сделанных золотых
листьев, поднялся со своего места и пошел им навстречу, чтобы избежать
неловкости, которая возникает, когда два высокопоставленных лица встречаются на
глазах у людей.
– Очень мило, что вы пришли, – произнес он, целуя
Сенедру.
Со стороны император выглядел как деревенский помещик или
мелкий аристократ, приветствующий своего соседа.
– Очень мило, что вы нас пригласили, – ответила
Сенедра, любезно улыбаясь.
– Вы хорошо выглядите, Гарион, – произнес
маллореец все тем же протокольным тоном, протягивая руку. – Не согласитесь
ли присесть за мой стол? Мы поболтаем, пока не все еще собрались.
– С удовольствием, – согласился Гарион деланно
небрежным голосом.
Однако, когда они подошли к столу, Гарион не мог больше
сдерживать любопытства.
– Почему мы играем в «простой народ»? – спросил он
Закета, подавая Сенедре стул. – Прием, сдается мне, слишком серьезный,
чтобы разговаривать о погоде и отвешивать комплименты, вы так не считаете?
– Это сбивает их с толку, – с апломбом ответил
Закет. – Никогда не делайте того, чего от вас ожидают, Гарион. – Надо
дать им понять, что мы очень старые друзья, это разжигает любопытство, а те, кто
думает, что им известно все, делаются менее самоуверенными. – Он улыбнулся
Сенедре. – Вы сегодня просто восхитительны, моя дорогая.
Сенедра зарделась и лукаво взглянула на Гариона.
– Почему бы тебе не взять кое-что на заметку, мой
дорогой? – предложила она. – У его величества есть чему
поучиться. – Затем снова обернулась к Закету.
– Вы очень любезны, – сказала она, – но моя
прическа – сплошное безобразие. – Со слегка трагическим выражением лица
Сенедра потрогала пальчиками свои кудряшки. На самом деле она была великолепна:
на голове – сооружение из кос с вплетенными в них нитями жемчуга, а на левое
плечо падали кольцами медно-красные локоны.
Пока происходил этот обмен любезностями, глашатай
представлял всех остальных гостей.
Шелк и Бархотка произвели сущий фурор: он – своим расшитым
драгоценностями камзолом, а она бледно-лиловым парчовым платьем.
Сенедра с завистью вздохнула.
– Ах, если бы я могла носить этот цвет, –
прошептала она.
– Ты можешь носить все, что пожелаешь, – сказал ей
Гарион.
– Ты что, ослеп? – возразила она. – Как может
девушка с рыжими волосами носить лиловый цвет?
– Если тебя только это беспокоит, я могу изменить цвет
твоих волос, как только ты пожелаешь.
– Только посмей! – шепнула она, прикрывая рукой
медно-красные локоны у плеча, как бы пытаясь защитить их.
Глашатай на верхней площадке объявил Сади, Эрионда и Тофа –
всех вместе, явно затрудняясь приписать мальчику и великану какое-либо звание.
Однако при представлении следующего гостя голос его наполнился почтительным
восторгом, а по тощему телу пробежала дрожь.
– Ее высочество, герцогиня Эратская, –
провозгласил он. – Волшебница госпожа Польгара. – И последовало
ошеломленное молчание. – Дарник Сендарийский, – добавил
глашатай. – Человек с двумя жизнями.
Сопровождаемые гробовым молчанием, Польгара и кузнец
спустились вниз. Легендарную пару приветствовали глубокими поклонами и
реверансами,больше походившими на коленопреклонение перед алтарем. Польгара в
своем обычном, расшитом серебром голубом платье прошествовала через зал с
величием императрицы. На ее губах блуждала загадочная улыбка, а знаменитая
белая прядь в волосах тускло мерцала. Наконец и эта парочка уселась за стол.
Тем временем стоящий на верхней площадке глашатай с
побледневшим лицом и расширенными глазами в ужасе отпрянул, завидев следующего
гостя.
– Ну говори же, – услышал Гарион слова своего
деда, обращенные к испуганному человеку. – Я думаю, мое имя всем известно.
Глашатай подошел к мраморным перилам и, запинаясь,
проговорил:
– Ваше величество, милостивые господа, мне выпала
неожиданная честь представить вам волшебника Бельгарата.
По залу пронесся изумленный вздох, когда старик в простой
накидке с капюшоном зашагал вниз по лестнице. Маллорейская знать расступилась,
освобождая ему дорогу к столу.
На полпути к возвышению он приостановился – его привлекла
юная малышка в платье с глубоким вырезом. Она стояла, застыв в благоговении, не
в силах даже реверансом приветствовать приближавшегося к ней известного всему
миру человека. Бельгарат оглядел ее с головы до ног, многозначительно
улыбнулся, и голубые глаза его сверкнули.
– Милое платье, – сказал он. Девушка вспыхнула до
корней волос. Он засмеялся и потрепал ее по щеке.
– Ты милая девушка, – сказал он.
– Отец, – с упреком произнесла Польгара.
– Сейчас иду, Пол. – Он хмыкнул и направился к
столу.
Хорошенькая мельсенка расширенными глазами смотрела ему
вслед, рука ее была прижата к щеке, до которой дотронулся волшебник.
– Не правда ли, он ведет себя отвратительно? –
прошептала Сенедра.
– Просто он таков, каков есть, – возразил
Гарион. – И не скрывает этого.
На банкете подали несколько экзотических блюд, названий
которых Гарион не знал, были, на его взгляд, и несъедобные. Рис, казалось бы
вполне безобидный, подали с такими обжигающими приправами, что из глаз бежали
слезы, а руки сами собой тянулись к кубку с водой.
– Белар, Мара и Недра, – задыхаясь, проговорил
Дарник, судорожно хватая воздух ртом.
На памяти Гариона Дарник выругался в первый раз и проделал
это совсем неплохо.
– Пикантно, – прокомментировал Сади, невозмутимо
глотая огнедышащую стряпню.
– Как ты можешь это есть? – поразился Гарион. Сади
улыбнулся.
– Вы забываете, что я привык к отравам. Яд делает язык
выносливым, а глотку – нечувствительной к огню.
Закет забавлялся, наблюдая за ними.
– Простите, я забыл предупредить вас, – извинился
он. – Это блюдо пришло к нам из Гандахара, обитатели которого во время
сезона дождей забавляются тем, что разжигают костры друг у друга в желудках. Их
ремесло – охота на слонов, и они гордятся своей отвагой.
После продолжительного банкета к Гариону подошел Брадор,
обряженный в красный плащ.
