– На них-то главным образом и держится власть
Урвона, – добавил Фельдегаст. – Их привычное занятие – плести
заговоры друг против друга и тех, кто ими повелевает. Но чандимы Урвона уже
пять веков поддерживают согласие среди маллорейских гролимов.
– А церковная гвардия? – спросил Сади. – В
ней – чандимы или тоже гролимы?
– По-разному, – ответил Бельгарат. – Среди
них, конечно, есть гролимы, но большинство – маллорейские ангараканцы. Их
набрали еще до Во-Мимбра как телохранителей Торака.
– Зачем богу понадобились телохранители?
– Я сам этого никогда не мог понять, – признался
старик. – Но как бы там ни было, они остались и после Во-Мимбра – и новые,
и ветераны, получившие раны в боях, и отосланные домой. Урвон убедил их, что
выступает от лица Торака, и теперь они к его услугам. Потом набрали еще молодых
ангараканцев, чтобы восполнить пробелы в рядах. Сначала они лишь охраняли храм,
но когда у Урвона возникли трудности с императорами из Мал-Зэта, он решил, что
ему необходима поддержка, и сформировал из них армию.
– Хорошо придумано, – заметил Фельдегаст. –
Среди чандимов Урвон имеет колдунов, которые держат гролимов в повиновении, а
церковные гвардейцы стали силой, способной подавлять возможные протесты
простого народа.
– Эти гвардейцы, значит, просто солдаты? – спросил
Дарник.
– Не совсем. Скорее рыцари, – ответил
Бельгарат. – Правда, они далеко не так великолепны. У них, конечно, есть и
копья, и шлемы, и щиты, но полагаются они на кольчугу. Одна беда – глупы, как
арендийцы. У тех, кто носит стальные доспехи, в голове бывает совершенно пусто
– это уж во всем мире так.
Бельгарат оглядел Гариона с головы до ног.
– Ты в хорошей форме? – спросил он.
– Не сказал бы, а что?
– Нам, очевидно, предстоит столкновение с гвардейцами,
а не с чандимами. Но если для борьбы с ними мы используем наши умственные
способности, то шум будет такой, что чандимы налетят, как мошкара на огонь.
Гарион удивленно смотрел на деда.
– Ты шутишь! Я же не Мандореллен!
– Да, ума у тебя побольше, чем у него.
– Я не допущу, чтобы при мне оскорбляли моего
рыцаря! – горячо воскликнула Сенедра.
– Сенедра, – рассеянно бросил Бельгарат, –
замолчи.
– Замолчать?!!
– Ты слышала, что я сказал. – Он так грозно
поглядел на нее, что она отступила и спряталась за спину Польгары. –
Понимаешь, Гарион, – продолжал старик, – Мандореллен тебя кое-чему
научил, и у тебя есть опыт, которого нет у него.
– А доспехи?
– У тебя есть кольчуга.
– Но нет ни шлема, ни щита.
– Я мог бы тебе помочь, Гарион, – предложил
Дарник. – У тебя найдется какой-нибудь старый котел, Пол? – спросил
он.
– Какого размера?
– Такого, чтобы Гарион мог надеть его на голову.
– Ну это уж слишком! – воскликнул Гарион. – Я
не собираюсь напяливать на себя кастрюлю вместо шлема. Я делал это, только
когда был мальчишкой.
– Я немного изменю ее форму, – заверил его
Дарник. – А из крышки сделаю отличный щит.
Гарион, ворча, ушел прочь.
Бархотка, прищурившись, поглядела на Фельдегаста. Ямочки
исчезли с ее щечек.
– Скажите-ка, господин жонглер, – начала
она, – почему это странствующему комедианту, который зарабатывает своими
выступлениями в придорожных тавернах гроши, так много известно о жизни
маллорейских гролимов.
– Я вовсе не так глуп, как это может показаться,
госпожа моя, – ответил он. – У меня есть глаза и уши, и я знаю, как
ими пользоваться.
– Ты неплохо ушел от ответа, – похвалил его
Бельгарат.
Жонглер самодовольно ухмыльнулся.
– Я и сам так думаю. Ну да ладно, – продолжал он
уже серьезно, – как говорит мой старый друг, если пойдет дождь, мы вряд ли
встретимся с чандимами, потому что в плохую погоду псы обычно сидят в конуре.
Скорее всего нам повстречаются церковные гвардейцы, потому что рыцарь, будь то
арендиец или маллореец, не обращает внимания на дождь, барабанящий по его
доспехам. Без сомнения, у нашего короля хватит сил сражаться с любым
гвардейцем, но может случиться, что нам попадется не один воин, а целый отряд.
Если произойдет такая встреча, помните: когда рыцарь разгонится, ему очень
трудно свернуть с пути и изменить направление. Шага в сторону и легкого щелчка
по затылку достаточно, чтобы выбить его из седла, а человек в доспехах, если
его сбили с лошади, – это все равно что лежащая кверху лапами черепаха.
– Я догадываюсь, ты ведь не раз это проделывал? –
тихо спросил Сади.
– Я не всегда был во всем согласен с церковными
гвардейцами, – признался Фельдегаст, – и все же я жив и здоров и имею
возможность с вами о них беседовать.
Дарник взял у Польгары чугунный котел и сунул его в огонь.
Через некоторое время, когда котел раскалился докрасна, Дарник вытащил его из
огня толстой палкой, положил на круглый камень лезвие сломанного ножа, а на
него – котел. Затем он поднял топор, осмотрел его и занес древко над котелком.
– Сломаешь, – предупредил Шелк. – Чугун
слишком хрупок для таких ударов.
– Положись на меня, Шелк, – подмигнув ему, сказал
кузнец.
Набрав в легкие побольше воздуха, он начал несильно бить по
котлу. И раздался не глухой звук ударов по чугуну, а чистый звон стали,
знакомый Гариону с раннего детства. Кузнец искусно перековал котелок в шлем с
плоским верхом, острым переносьем и тяжелыми крыльями. Гарион знал, что друг
его немного плутует, шепча над шлемом заклинание.
И вот Дарник бросил шлем в ведро с водой, он громко зашипел,
окутанный облаком пара. Теперь предстояло превратить крышку в щит, но это было
сложной задачей даже для искусного кузнеца. Если ударами молота довести щит до
нужного размера, он будет таким тонким, что не сможет отразить даже удар
кинжала, не говоря уже о мече или копье. Поразмыслив, кузнец отложил топор в
сторону и сделал Тофу едва заметный знак. Великан кивнул, спустился к берегу,
вернулся с ведром, полным глины, и опрокинул его прямо на раскаленный щит.
Раздалось шипение, и Дарник продолжил работу.
– M-м, Дарник, – сказал Гарион как можно более
вежливо, – глиняный щит – это не совсем то, что мне нужно.
Дарник только хмыкнул.
