Гарион кивнул, передал копье кузнецу, а сам последовал
наверх за Шелком, Бельгаратом и Фельдегастом. Взобравшись на вершину, они
спешились и под прикрытием густых зарослей осторожно двинулись дальше.
Одетые в черное гролимы стояли на коленях в мокрой траве
перед двумя алтарями, расположенными на некотором расстоянии от холма. Каждого,
как плащ, покрывало распластанное кровавое бесформенное тело. За алтарями
шипели светильники, от которых в моросящее небо поднимались столбы черного
дыма. Гролимы тянули молитву знакомыми Гариону скрежещущими голосами. Слов он
разобрать не мог.
– Чандимы? – тихо спросил Бельгарат у жонглера.
– Трудно сказать наверняка, почтеннейший, –
ответил Фельдегаст. – За это говорят два алтаря, но возможно, этот обычай
уже широко распространился. Гролимы очень быстро перенимают изменения в
религиозных ритуалах. Но кто бы это ни были, нам с ними все равно лучше не
встречаться. Нет никакого смысла ввязываться в стычку с гролимами.
– К востоку от долины, видишь, вон там, – указал
вдаль Шелк, – растут деревья, если мы скроемся за ними, нас не заметят.
Бельгарат кивнул.
– Долго еще они будут молиться? – спросил Гарион.
– По крайней мере, еще полчаса, – ответил
Фельдегаст.
Гарион смотрел на два алтаря и чувствовал, как его наполняет
горячая ярость.
– Я хотел бы украсить эту церемонию личным
посещением, – сказал он.
– Не вздумай, – возразил Бельгарат. – Ты
здесь не для того, чтобы разъезжать по деревням и вершить правосудие. Пошли
назад к остальным. Нужно успеть обойти этих гролимов прежде, чем они закончат
молитву.
Четверо мужчин осторожно пробрались через полосу мокрых
деревьев, с востока окаймлявших неглубокую долину, в которой гролимы творили
свои мрачные обряды, и вернулись на покрытую грязью дорогу на расстоянии мили
от них. Отряд во главе с Гарионом снова поскакал галопом вперед.
На расстоянии нескольких миль от долины, где гролимы
принесли в жертву этих несчастных, им попалась на пути горящая деревня, от
домов которой валил густой дым. Людей поблизости они не увидели, хотя рядом с
горящими домами были видны следы недавних стычек.
Не останавливаясь, путники поехали дальше.
К вечеру дождь прекратился, хотя небо все еще было затянуто
облаками. И тут, въехав на вершину очередного холма, на противоположной стороне
равнины они заметили одинокого всадника.
– Что будем делать? – спросил Гарион, повернувшись
к группе.
– Ты ведь не зря надел доспехи и взял в руки
копье, – ответил Бельгарат.
– А может, пусть он проедет себе стороной?
– Нет, – вмешался Фельдегаст. – Само твое
присутствие с копьем и щитом в руках – вызов для него, и он его примет. Ну так
выбей его из седла, молодой господин. А то уже день скоро закончится.
– Ладно, – невесело согласился Гарион.
Он пристегнул щит к левой руке, поправил шлем и вытащил из
стремени наконечник копья. Кретьен уже бил копытом землю и призывно ржал.
– Тебе не терпится, дружище, – пробормотал
Гарион, – ну, хорошо, поехали.
С серым произошла поразительная перемена. Он устремился
вперед, но не рысью и не галопом, а каким-то особенным аллюром, будто
специально предназначенным для атаки.
Вооруженный всадник, который уже заметил Гариона, казалось,
был потрясен неожиданным нападением, которому не предшествовали обычные в таких
случаях вызовы, угрозы и словесные оскорбления. Повозившись со своими
доспехами, он наконец закрепил щит и взял наперевес копье. Выглядел он довольно
неуклюже, очевидно из-за неудобных доспехов. Облачен он был в куртку-кольчугу,
доходившую до колен, на голове красовался круглый шлем с забралом, а у пояса
болтался большой меч. Он опустил забрало, пришпорил коня и поскакал навстречу
Гариону – в атаку.
Гарион прикрылся щитом и, наклонив копье, направил его прямо
на противника. Мокрые поля у обочины слились для него в одно сплошное пятно. Он
довольно часто наблюдал, как все это проделывает Мандореллен, чтобы уяснить
суть. Расстояние между ним и незнакомцем быстро сокращалось, и Гарион отчетливо
видел летевшие из-под копыт коня противника комья грязи. В последний момент
перед тем, как они сошлись, Гарион поднялся в стременах, как учил его
Мандореллен, подался вперед, напрягая все тело перед ударом, и направил свое
копье прямо в середину щита незнакомца.
Удар! И в воздух взметнулись обломки разлетевшегося на
кусочки копья незнакомого рыцаря. Его собственное копье, сделанное из только
что срубленного кедрового дерева, было гибким и прочным. Согнувшись в дугу, как
туго натянутый лук, оно снова пружинисто выпрямилось. Пораженный всадник
внезапно приподнялся над седлом, его тело описало в воздухе высокую изящную
дугу и свалилось головой вниз прямо посередине дороги.
Гарион проскакал мимо и, натянув поводья, остановил серого.
Человек лежал навзничь в дорожной грязи. Он не двигался. Осторожно, держа
наготове копье, Гарион шагом подвел Кретьена к усыпанному обломками копья
противника месту, где произошло столкновение.
– С тобой все в порядке? – спросил он лежащего в
грязи церковного гвардейца.
Ответа не было.
Гарион осторожно слез с коня, кинул на землю копье и взялся
за рукоять меча.
– Эй, я спрашиваю, ты в порядке? – снова спросил
он.
И осторожно ткнул поверженного соперника ногой.
Забрало гвардейца было закрыто, и Гарион приоткрыл его,
просунув под него острие меча. Глаза человека закатились так, что были видны
белки, а из носа струилась кровь.
Подъехали остальные, и Сенедра, не дав коню остановиться,
соскочила с седла и бросилась в объятия мужа.
– Ты был великолепен, Гарион! Просто великолепен!
– Неплохо все прошло, правда? – скромно ответил
он, пытаясь одновременно удержать и меч, и щит, и жену. Он взглянул на
Польгару, которая тоже слезла с коня. – Как ты думаешь, тетушка Пол,
парень оправится? – спросил он. – Надеюсь, что удар был не слишком
силен.
Она осмотрела обмякшее тело гвардейца.
– С ним все в порядке, дорогой, – уверенно
произнесла она. – Просто потерял сознание от удара, вот и все.
– Славная работа, – похвалил Шелк.
Внезапно Гарион широко улыбнулся.
– Знаете что, – сказал он. – Кажется, я
начинаю понимать, почему Мандореллену так нравятся поединки. Это и в самом деле
захватывает.
