– Вот он, Богоубийца, Урвон! – воскликнула
Зандрамас. – Жизнь твоя кончена, бог Ангарака, ибо Бельгарион пришел,
чтобы пролить твою кровь, как он пролил кровь Торака! – Затем повернулась
спиной к сумасшедшему, который съежился от страха, сидя на троне. – Да
здравствует Дитя Света! – прозвенел ее голос. Она улыбнулась ему жестокой
улыбкой. – Приветствую тебя, Бельгарион, – насмешливо произнесла
она. – Убей еще раз ангараканского бога, ибо это – твоя цель. А я буду
ждать тебя в Месте, которого больше нет. – Она взяла на руки плачущее
дитя, снова спрятала его под одеждой и исчезла.
Гнев Гариона внезапно сменился разочарованием, когда он
понял, как жестоко его обманули. На самом деле ни Зандрамас, ни его сына здесь
не было, гнев его был вызван лишь бесплотным видением. Но хуже того – он понял
теперь, что и преследовавший его по ночам плач ребенка внушала ему Зандрамас,
чтобы управлять его мыслями и заставить повиноваться своим насмешливым
приказаниям. Он в растерянности остановился, опустив потухший меч.
– Убейте его! – крикнул Харакан. – Смерть
убийце Торака!
– Убить его! – отозвался Урвон безумным
воплем. – Убейте его и принесите мне в жертву его сердце!
Полдюжины гвардейцев осторожно, с явной опаской приближались
к Гариону. Тот снова поднял меч; вновь вспыхнувшее пламя заставило гвардейцев
отступить.
Харакан, взглянув на вооруженных воинов, презрительно
хмыкнул.
– Вот вам награда за трусость. – Произнеся эти
слова, он вытянул руку, что-то прошептал, и один из гвардейцев завопил и,
скорчившись, упал на пол, а его шлем и кольчуга мгновенно раскалились добела,
поджаривая его живьем. – А теперь повинуйтесь мне! – прогремел
Харакан. – Убейте его!
До смерти напуганные гвардейцы двинулись на Гариона более
решительно, тесня его шаг за шагом. И тут до него донесся из коридора звук
бегущих ног. Обернувшись, он увидел ворвавшихся в комнату друзей.
– Ты с ума сошел?! – гневно крикнул Бельгарат.
– Потом объясню, – бросил Гарион, еще не
опомнившись от гнева и разочарования. Он снова повернулся к вооруженным
гвардейцам и, широко размахивая мечом, оттеснил их назад.
Бельгарат, оказавшись лицом к лицу с чандимом, стоявшим
рядом центральным проходом, на мгновение сосредоточился и сделал едва заметное
движение рукой. Внезапно вдоль всего прохода из щелей в каменном полу
изверглось пламя.
Старик сделал какой-то знак Польгаре. Она кивнула, и с
другой стороны прохода тоже возникла огненная стена.
Два гвардейца пали под мечом Гариона, но остальные, вместе с
озверевшими карандийцами, бросились им на помощь, для этого им нужно было
преодолеть две гряды огня, выросшие по обе стороны прохода.
– Соберите свою волю! – кричал Харакан
чандимам. – Погасите пламя.
Отбив атаку гвардейцев и карандийцев ударом Ривского меча по
их оружию, Гарион почувствовал волну их общей энергии. Несмотря на усилия
Бельгарата и Польгары, пламя по обе стороны прохода дрогнуло и опустилось.
Один из псов мощным прыжком достиг Гариона, раскрыв зубастую
пасть и сверкая глазами. Он бросился ему прямо в лицо, щелкая зубами и громко
рыча, но тут же упал на землю, корчась в судорогах с разрубленной головой.
Тогда, пробравшись сквозь ряды гвардейцев и карандийцев,
вперед выступил Харакан.
– Вот мы и снова встретились, Бельгарион. – Голос
его звучал как собачий лай. – Убери свой меч или я убью твоих друзей и
твою жену. У меня здесь сотня чандимов, столько даже тебе не по зубам. – И
он начал концентрировать свою волю.
Тогда, к удивлению Гариона, Бархотка бросилась к страшному
гролиму с вытянутыми вперед руками.
– Пожалуйста! – с мольбой в голосе вскричала
она. – Прошу, не убивай меня! – И, упав на колени к ногам Харакана,
она крепко вцепилась в его черный плащ.
Потеряв равновесие от этого внезапного и неожиданного
проявления покорности, Харакан выпустил свою волю из-под контроля и отступил,
пытаясь оторвать девичью руку от своей одежды и оттолкнуть ее ногой, чтобы
освободиться. Но она, не отпуская его, продолжала рыдать и умолять о пощаде.
– Уберите ее от меня! – рявкнул он своим людям,
слегка повернув голову.
Он отвлекся только на какую-то долю мгновения, но этот миг
оказался для него роковым. Рука Бархотки мелькнула в воздухе с быстротой молнии
и, исчезнув за корсажем, снова появилась, держа маленькую ярко-зеленую змею.
– Вот тебе подарок, Харакан! – с торжеством
выкрикнула она. – Подарок Медвежьему вождю от Охотника! – И она
швырнула Зит ему в лицо.
Он громко вскрикнул от укуса Зит и поднял руки, чтобы
оторвать ее от лица, но крик его тут же перешел в ужасающий хрип, а руки
беспомощно застыли в воздухе. Он пошатнулся и сделал несколько шагов назад, а
разозленная змея укусила его еще несколько раз. Напрягшись всем телом, он
выгнулся и навзничь упал на алтарь, шаркая по полу ногами и шлепая руками по
камню. Голова его ударилась о черный алтарь, глаза закатились, изо рта
вывалился распухший язык. Затем на его губах выступила темная пена, он еще раз
дернулся, и его безжизненное тело сползло с алтаря.
– Вот ты и получил по заслугам, – сказала
Бархотка, обращаясь к бесформенной груде, лежащей на полу перед алтарем.
Чандимы и их приспешники в страхе отступили, глядя на тело
своего поверженного вождя.
– Их совсем мало! – крикнул им Урвон. – А нас
много! Уничтожьте их! Ваш бог вам приказывает!
Чандимы уставились сперва на искаженное судорогами тело
Харакана, потом на коронованного безумца на троне, а затем – на ужасную
маленькую змейку, которая лежала, свернувшись, на алтаре и, подняв головку,
злобно шипела.
– Теперь почти все кончено, – отрывисто произнес
Бельгарат.
Он потушил еще горевшие языки пламени и снова собрал всю
свою волю. Гарион тоже выпрямился и собрался, чувствуя, что испуганные чандимы
готовятся к последней, решающей схватке.
– Ну, зачем теперь все это? – рассмеялся
Фельдегаст, внезапно пройдя вперед и встав между Гарионом и его
противниками. – Господа хорошие, давайте забудем вражду и ненависть. Я
помогу вам это сделать. Разрешите мне показать свое искусство. Мы все вместе
посмеемся и раз и навсегда помиримся. Ни один человек не может хранить в своем
сердце ненависть, если он умирает от смеха.
