– Я еще, собственно, не решил. – Император окинул
взглядом всю группу. – Полагаю все же, что в сложившейся ситуации мы все
будем вести себя цивилизованно?
– Что значит «цивилизованно»? – спросил Гарион.
– Я поверю вам на слово, что никто из вас не попытается
убежать или совершить опрометчивый поступок. Я знаю, что вы и некоторые из
ваших друзей обладаете особенными дарованиями. Так что не вынуждайте меня
противодействовать им.
– У нас есть довольно неотложное дело, – осторожно
заметил Гарион, – поэтому мы можем задержаться только на непродолжительное
время. Однако в настоящий момент, мне кажется, мы согласимся вести себя
благоразумно.
– Хорошо. Мы с вами должны потом еще побеседовать и
познакомиться поближе. Для вас и ваших друзей приготовлено удобное жилье. К
тому же я прекрасно помню, что вы беспокоитесь за свою жену. А сейчас прошу
меня извинить, мне нужно нести «утомительный груз ответственности», о котором
упомянул Бельгарат.
Хотя резиденция и была очень большой, она не являлась
дворцом в строгом смысле слова. Здание было построено по приказу мургского
генерал-губернатора Хапи, который, в отличие от правителей Урги, не страдал
манией величия, поэтому оно носило строго функциональный, а не декоративный
характер.
– Прошу прощения, – обратился к пленникам генерал
Атеска, когда они вышли из комнаты для аудиенций. – Я должен представить
его величеству подробный отчет о разных делах, а затем незамедлительно
вернуться в Рэк-Веркат. – Он взглянул на Гариона. – Мы встретились не
при самых удачных обстоятельствах, ваше величество, – сказал он, – но
все равно не поминайте лихом. – Атеска сдержанно поклонился, а затем
передал пленников в распоряжение члена императорского штаба.
Человек, который вел их по длинному темному коридору к
центру здания, явно не был ангараканцем, ибо не обладал ни раскосыми глазами,
ни суровой надменностью, отличавшими этот народ. В его жизнерадостном круглом
лице угадывалось что-то мельсенское, и Гарион вспомнил, что чиновники,
контролирующие все основные сферы жизни в Маллорее, были почти исключительно
мельсенского происхождения.
– Его величество попросил меня заверить вас, что ваше
жилье ни в коем случае не является тюрьмой, – произнес сопровождающий их
чиновник, когда они подошли к обитой железом двери, запертой на тяжелый замок. –
Прежде чем мы заняли город, этот дом принадлежал мургам, поэтому у него
довольно необычная планировка. Ваши комнаты находятся на бывшей женской
половине, а мурги до фанатизма ревностно оберегают своих женщин. По-моему, это
связано с их понятием о расовой чистоте.
Приготовления ко сну мало занимали Гариона. Он беспокоился
лишь о Сенедре.
– Вы случайно не знаете, где я могу найти свою
жену? – обратился он к круглолицему чиновнику.
– Вон там, в конце коридора, ваше величество, –
ответил мельсенец, указывая на синюю дверь.
– Благодарю вас. – Гарион взглянул на остальных
своих спутников. – Я скоро вернусь, – сказал он и размашистым шагом
направился в конец коридора.
Он вошел в слабо освещенную комнату. Пол ее был покрыт
толстыми, с затейливым узором маллорейскими коврами, а на узких высоких окнах
висели мягкие, бархатные зеленые занавески. В комнате было тепло. Сенедра
лежала на высокой кровати у противоположной от входа стены, рядом с ней сидела,
нахмурившись, Польгара.
– Есть какие-нибудь изменения? – спросил ее
Гарион, мягко закрывая за собой дверь.
– Пока нет, – ответила она.
Лицо Сенедры было бледным, а волосы беспорядочно разметались
по подушке.
– Но с ней все будет в порядке, правда? – спросил
Гарион.
– Я в этом уверена.
У кровати сидела незнакомая женщина. Плечи ее укутывала
светло-зеленая накидка с капюшоном; капюшон был спущен, скрывая лицо. Сенедра
пробормотала что-то и беспокойно заметалась во сне. Женщина в капюшоне озабоченно
спросила:
– Это ее обычный голос, госпожа Польгара?
Польгара сурово посмотрела на нее.
– Нет, – ответила она. – Конечно нет.
– Лекарство, которое вы ей дали, каким-то образом
влияет на тональность ее речи?
– Нет, не должно. Она, собственно, вообще ничего не
должна говорить.
– Ага, – произнесла женщина, – теперь я,
кажется, понимаю.
Она склонилась над Сенедрой и нежно коснулась пальцами ее
губ. Затем, понимающе кивнув, убрала руку и пробормотала:
– Я так и думала.
Польгара тоже протянула руку к лицу Сенедры. До Гариона
донесся слабый шепот ее заклинаний; свеча у изголовья кровати ярко вспыхнула, а
затем пламя снова уменьшилось до размеров булавочной головки.
– Я должна была догадаться, – с досадой сказала
Польгара.
– Что такое? – встревоженно спросил Гарион.
– Какой-то дух хочет завладеть вашей женой и подчинить
ее своей воле, ваше величество, – ответила ему женщина в капюшоне. –
Иногда таким способом действуют гролимы. Они открыли его давно, еще в третьем
веке.
– Это Андель, Гарион, – сказала Польгара. – Закет
прислал ее сюда, чтобы она помогла позаботиться о Сенедре.
Гарион кивнул женщине.
– Что именно вы подразумеваете под словом
«завладеть»? – спросил он.
– Тебе это должно быть известно лучше, чем кому бы то
ни было, Гарион, – сказала Польгара. – Ты наверняка помнишь Ашарака,
мургского гролима.
По спине Гариона пробежал холодок, когда он вспомнил о
неведомой силе, которая с раннего детства пыталась вот так же обрести власть
над его сознанием.
– Изгоните его, – с мольбой произнес он, –
кто бы это ни был. Освободите ее разум.
– Пока не буду этого делать, Гарион, – холодно
сказала Польгара. – У нас есть прекрасная возможность. Не будем ее терять.
– Я не понимаю.
– Сейчас поймешь, – ответила она. Затем поднялась,
присела на край кровати и мягко положила руки на виски Сенедры. Снова
послышался шепот, на этот раз более громкий, и снова все свечи, вспыхнув на
мгновение, померкли. – Я знаю, что ты там, – сказала она. –
Теперь ты можешь говорить.
