Затем хрустнули ветки и на дорогу, спотыкаясь, вышел
солдат-маллореец. Одежда висела на нем лохмотьями, шлема не было, а остатки
сапог держались на его ногах, привязанные кожаными ремнями. Было видно, что
человек не брился и не мылся по крайней мере месяц. Глаза его были безумны. Он
испуганно уставился на Шелка: его голова бесконтрольно подергивалась, широко
распахнутые глаза смотрели не мигая.
– Ты немного не в форме, дружок, – доброжелательно
обратился к нему Шелк.
– Где твоя часть?
– Они умерли, все умерли, – залепетал
солдат-маллореец. – Или же их съели демоны. – В его глазах застыл
смертельный ужас. – Вы были в Аккаде? – дрожащим голосом спросил
он. – Вы были там, когда пришли демоны?
– Нет, дружок. Мы только что из Венны.
– Вы сказали, что можете меня накормить.
– Дарник, – крикнул Шелк, – принеси этому
бедняге что-нибудь поесть!
Дарник подъехал к вьючной лошади, которая везла их припасы,
и достал хлеб и ветчину. Затем направился к Шелку и обезумевшему от страха
солдату и протянул бедолаге ломоть хлеба и мясо.
Несчастный, как голодный волк, накинулся на еду и глотал
куски, не прожевывая.
– Что же произошло в Аккаде? – спросил Шелк,
наблюдая, как молниеносно исчезает еда.
– Туда пришли демоны, – отвечал солдат, набивая
рот, и вдруг остановил на Дарнике полный ужаса взгляд. – Ты хочешь убить
меня? – пролепетал он.
– Нет, друг мой, – ответил тот безразличным тоном.
– Благодарю. – Солдат, успокоившись, присел у
обочины, чтобы продолжить трапезу.
Гарион и остальные медленно подъехали ближе, стараясь не
спугнуть оробевшего беднягу.
– Так что же все-таки случилось в Аккаде? –
допытывался Шелк. – Мы едем в том направлении и хотели бы знать, что нас
ждет.
– Не надо вам туда, – содрогаясь, произнес
солдат. – Это ужасно, чудовищно. Демоны ворвались в город через ворота. Их
сопровождали улюлюкающие карандийцы. Карандийцы принялись рубить людей на куски
и скармливать демонам. Моему капитану они отрезали обе руки, а потом и ноги.
Затем демон схватил то, что от него осталось, и съел голову. И все это время
мой капитан кричал. – Оторвавшись от ломтя хлеба, солдат в страхе
уставился на этот раз на Сенедру. – Госпожа, вы не убьете меня? –
помертвевшими губами прошептал он.
– Конечно нет! – испуганно воскликнула Сенедра.
– Если вы будете меня убивать, – словно не услышав
ее ответа, лепетал солдат, – пожалуйста, сделайте так, чтобы я этого не
видел. И похороните меня там, где демоны не смогут меня найти, вырыть и съесть.
– Никто не собирается тебя убивать, – подтвердила
Польгара.
В глазах безумца появилась искра надежды.
– Тогда вы сами это сделаете, госпожа? – с мольбой
в голосе обратился он к ней. – Я больше не в состоянии выносить этот ужас.
Прошу вас, убейте меня. Только сразу и безболезненно, как это могла бы сделать
только моя мать. И спрячьте так, чтобы до меня не добрались демоны, –
Солдат закрыл лицо трясущимися руками и заплакал.
– Дай ему еще еды, Дарник, – приказал Бельгарат, и
глаза его наполнились состраданием. – Бедняга совершенно безумен, больше
мы ничем не можем ему помочь.
– Я думаю, что мог бы ему помочь, почтеннейший, –
предложил Сади. Он открыл свой короб и достал пузырек с янтарного цвета
жидкостью. – Капни ему немного на хлеб, Дарник, – произнес он. –
Это успокоит его и даст несколько часов забвения.
– По-моему, сострадание тебе несвойственно,
Сади, – удивился Шелк.
– Возможно, – тихо ответил евнух, – но в
таком случае ты не очень хорошо меня понимаешь, принц Хелдар.
Дарник достал из сумки еще мяса и хлеба для маллорейца и
побрызгал на них жидкостью, которую дал Сади. Затем протянул все это бедняге. И
отряд продолжил путь. Проехав немного, Гарион вдруг услышал за спиной тот же
голос:
– Вернитесь! Кто-нибудь, пожалуйста, вернитесь, и
убейте меня. Мамочка, прошу, убей меня!
У Гариона все внутри перевернулось от нахлынувшего острого
чувства жалости. Сжав зубы, он поскакал вперед, стараясь не слышать отчаянные
мольбы солдата.
Во второй половине дня кавалькада обогнула Аккад с севера и
снова выехала на дорогу в двух лигах от города. Притороченный к седлу меч
Гариона продолжал указывать на северо-восток. И это говорило о том, что
Зандрамас действительно двигалась по этой дороге к относительно безопасной
границе между Катакором и Дженно.
В ту ночь путники разбили лагерь в нескольких милях к северу
от дороги. На следующий день снова двинулись в путь. Дорога пролегала через
открытые поля. Она еще не просохла после весенней распутицы, и на ней были
явственно видны две глубокие борозды.
– Карандийцы не очень-то заботятся о своих
дорогах, – заметил Шелк, щурясь от весеннего солнышка.
– Я это заметил, – подтвердил Дарник.
Еще через несколько лиг кавалькада снова скрылась в лесу, и
теперь они скакали в прохладной, сырой тени вечнозеленых деревьев.
И вдруг откуда-то спереди послышался глухой рокот.
– Нам нужно ехать очень осторожно, пока их не
минуем, – тихо произнес Шелк.
– Что это может быть? – спросил Сади.
– Барабаны. Там, впереди, церковь.
– Здесь, в лесу? – удивленно спросил евнух. –
Я думал, что гролимы тяготеют к городам.
– Это не гролимская церковь, Сади, она не имеет ничего
общего с культом Торака. Это остатки сохранившейся здесь старой религии.
– Ты имеешь в виду поклонение демонам? – уточнил
Сади. Шелк кивнул.
– Большинство этих храмов уже давно заброшено. Но время
от времени попадаются те, что действуют до сих пор. Бьют в барабан – значит,
один из таких храмов у нас на пути.
– Их можно обойти? – спросил Дарник.
– Нет ничего легче, – ответил маленький
человечек. – Карандийцы во время исполнения своих обрядов жгут какую-то
дрянь на кострах. Этот дым определенным образом воздействует на органы чувств.
– Кому они молятся? – спросила Бархотка. – Я
думала, что все демоны ушли из Каранды. Шелк прислушался.
– Барабанный бой какой-то странный, –
нахмурившись, произнес он.
