— Нет, не комик! — сухо ответил я. — У меня женские роли, а псевдоним Лулу Лаверн.
Она конвульсивно проглотила слюну.
— Вы хотите сказать, что надеваете женское платье и все такое?
— И все такое! — заверил я.
— Ну и ну! — Она быстро заморгала. — И что же вы делаете? Поете или танцуете?
— Пою? — Я презрительно фыркнул. — Я стриптизер.
Я тут же выскочил за дверь и прошел по длинному коридору до последней двери слева. Она была приоткрыта, я заглянул внутрь и убедился, что эта крохотная клетушка и предназначена для младшего администратора. Письменный стол, стул и два специальных шкафчика для бумаг занимали приблизительно семь восьмых всей площади, остальное — величественно пропорциональная блондинка, стоявшая ко мне спиной.
— Я всегда преклонялся перед руководителями, которые из демократических соображений выбирают себе самые тесные кабинеты! — громко заявил я.
Блондинка вздрогнула от неожиданности, медленно повернулась ко мне, и лицо ее вспыхнуло.
— Не думаю, что сегодня вам нужен новый талант, — сказал я почтительно. — Увы, не умею ни петь, ни играть на каком-либо инструменте, ни жонглировать. Но угостите меня часов этак в пять утра непрожаренным бифштексом и бокалом бурбона, и во мне откроются потрясающие таланты, как вы соизволили признать.
— Рик Холман! — Широкий рот Лайзы скривился в не слишком приветливой гримасе. — Знаю, я сама напросилась: тешила себя россказнями о том, как я руковожу большим агентством, а Тайлер Морган является всего лишь вывеской. Ну что ж, начинайте смеяться!
— Я пришел сюда не для этого, — негромко заметил я.
— А для чего?
— Я подумал, что мы можем сходить куда-нибудь пообедать и вы расскажете мне про Моргана и его прямую связь с кабинетом Дэвиса Вогана.
— Эта связь была еще одной из моих фантазий, — с кислой миной сообщила Лайза.
— Не думаю, — покачал я головой. — А как насчет обеда?
— Прекрасно!
— Есть ли у вас какой-нибудь новый талант, за которым надо присматривать до вечера, или мы можем сразу идти?
— Сейчас попудрю нос и пойдем.
На обратном пути, когда мы проходили мимо секретаря в приемной, я заметил, что та наблюдает за мной с живым интересом. Мы уже подошли к наружной двери, она не выдержала и окликнула:
— Мистер?
Я оглянулся и вежливо улыбнулся:
— Чем могу быть полезен?
— Надеюсь, вы не возражаете, если я задам вам один вопрос? — Она понизила голос до шепота:
— Я все думаю о том, надеваете ли вы на сцене, я хочу сказать, ну...
Вам приходится надевать...
Я кивнул:
— Золотую подвязку.
— Правда? — У нее заблестели глаза. — Ну а в отношении вашей.., м-м?
— Верхней половины? — помог я ей.
Она расплылась в благодарной улыбке:
— Вы не в претензии, что я задаю.., деликатные вопросы?
— Я восхищен тем, что вы так заинтересовались! — Я улыбнулся со скромной гордостью. — И ответ на ваш вопрос, моя дорогая, — блестки. Две прелестные вещицы из блесток в форме розовых бутонов.
Она попыталась еще что-то сказать, но ей ничего не пришло на ум, потому что она была слишком потрясена эмоционально. Я одарил ее прощальной улыбкой и подтолкнул Лайзу к двери в коридор.
— Черт возьми, о чем это вы вели разговор? — спросила она подозрительно, когда мы спускались по лестнице. — Что за ерунда — подвязки, блестки в форме бутонов роз?
— Эта секретарша — милая особа, она советовалась со мной. Задумала стать профессионалкой, в том смысле, как принято понимать в вашем агентстве. И теперь она готова показать вам свое обнаженное тело. Мы обсуждали кое-какие детали ее костюма.
— Мэйбл? — Лайза вытаращила глаза. — Вы имеете в виду нашу Мэйбл?
— Секретаря из приемной зовут Мэйбл?
— Да... — Лайза растерялась. — Она собирается показать мне свой номер? А что она делает?
— Экзотический танец. Придумала его сама. «Танец девственницы с водянистыми глазами».
Лайза негромко застонала и вдруг торопливо свернула в переулок, не в силах удержаться от хохота. Седовласая матрона с суровым лицом и черным пушком над верхней губой остановилась и посмотрела да нее с явным неодобрением.
— Я считаю это отвратительным! — громко произнесла она и бросила теперь уже на меня убийственный взгляд.
— Она так ведет себя только спьяну! — извинился я. — Выпила впервые за полгода...
Матрона предпочла удалиться, поэтому я затолкал рыдающую от смеха блондинку в машину, и мы поехали в ресторан «Pay».
Через полчаса Лайза выпила свой второй мартини и удовлетворенно вздохнула:
— Я начинаю чувствовать себя немного лучше!
— У вас до сих пор что-то болит? — сочувственно поинтересовался я.
— Еще как! — Она потрясла головой. — Знаете, Рик, у меня все болит куда сильнее от этого приступа смеха, чем от того, что происходило ночью... Разве это не странно?
— У вас один выход, милочка! — заметил я менторским тоном. — Необходимо перебороть эту скверную привычку, пока вы окончательно не разболелись!
— Какую такую «скверную привычку»? — Она подозрительно поглядела на меня поверх бокала.
— Так сильно смеяться, что же еще? — Я даже пожал плечами. — Мы сделаем заказ или вы хотите еще один мартини?
— Мартини, и во множественном числе! — Уголки ее губ изогнулись. — Похоже, что вы все-таки скупердяй.
В мужчинах эта черта мне кажется настолько отвратительной...
— Заткнитесь! — произнес я рассеянно. — И мартини будет в единственном числе, потому что вечером вы, возможно, понадобитесь.
— Прекрасно! Благодарю вас, мистер Холман! Разумеется, я всегда к вашим услугам, так сказать, вполне доступна... Просто свистните мне, когда придет время, лад-" но? Или дайте пинка. — Она подарила мне леденящую кровь улыбку. — Вот так!
Острый носок ее туфли ударил меня по голени.
— Боже мой, Лайза, почему вы все сводите к одной теме? — простонал я. — Я имел в виду совсем другое.
Мне требуется помощь в отношении Моргана, вот я и подумал, что вы могли бы... Ну да ладно!
— Что я могла бы? — В ней вмиг проснулось любопытство.
— Забудьте!
— Бедный Рик! — заговорила она нараспев. — Теперь он обозлился на меня, потому что я раздробила ему большую берцовую кость!
В ее голосе было столько провокационной нежности, что я испугался, как бы она не выкинула еще какой-нибудь номер на публику.
