– Тогда задавай вопросы ты, и я ожидаю от него ответов.
– В голосе ее затеплилась угроза.
Захария театрально развел руками.
– Леди и джентльмены – нежить!
Он усмехнулся своей собственной шутке. Никто больше не
улыбнулся, и до меня тоже не дошло.
– Ты видел, как убили вампира?
– Да, – кивнул зомби.
– Как его убили?
– Оторвана голова, отрезана голова.
Голос его от страха стал тоньше бумаги.
– Кто вырвал его сердце?
Голова зомби резко задергалась из стороны в сторону.
– Не знаю, не знаю.
– Спроси его, что убило вампира, – предложила я.
Захария метнул на меня злобный взгляд. Глаза его стали
зеленым стеклом, на лице выступили кости. Ярость вылепила его, как скелет в
холщовой коже.
– Не лезь не в свое дело! Это мой зомби!
– Захария, – позвала Николаос.
Он повернулся к ней и застыл.
– Это хороший вопрос. Разумный вопрос.
Голос ее был, тих и спокоен, но это никого не обмануло.
Таких голосов должно быть полно в аду. Смертельные, но черт знает до чего
разумные.
– Задай ее вопрос, Захария.
Он повернулся обратно к зомби, стиснув руки в кулаки. Я не
понимала, что его так разозлило.
– Что убило вампира?
– Не понимаю! – В голосе зомби острее ножа слышался
панический страх.
– Что за тварь вырвала сердце? Это был человек?
– Нет.
– Это был другой вампир?
– Нет.
Вот поэтому зомби в суде почти бесполезны. Их надо, образно
говоря, подводить к ответам за руку. Адвокаты тут же пришивают тебе воздействие
на свидетеля. Что чистая правда, но это не значит, что зомби лжет.
– Что же это было такое, что убило вампира?
Снова трясение головы, туда-сюда, туда-сюда. Он открыл рот,
но не издал ни звука. Казалось, слова застревают у него в горле, будто ему
глотку заткнули бумагой.
– Не могу!
– Что значит “не могу”? – Захария подскочил к нему и
дал пощечину. Зомби вскинул руки, закрывая голову.
– Ты… мне… будешь… отвечать!
Каждое слово сопровождалось пощечиной.
Зомби упал на колени и заплакал.
– Не могу!
– Отвечай, черт тебя дери!
Захария стал пинать зомби ногами, и тот покатился,
свернувшись в тугой ком.
– Хватит! – Я подошла к ним. – Хватит!
Он последний раз пнул зомби и резко обернулся ко мне.
– Это мой зомби! Что захочу, то с ним и сделаю!
– Это был когда-то человек. Он заслуживает хоть
какого-то уважения.
Я склонилась над плачущим зомби. И почувствовала, как навис
надо мной Захария.
– Оставь ее в покое пока что, – велела Николаос.
Он стоял надомной, как разозленная тень. Я взяла зомби за
локоть. Он дернулся.
– Все хорошо. Все хорошо. Я тебе не буду делать больно.
Не буду делать больно. Он убил себя, чтобы ускользнуть. Но
даже могила оказалась ненадежным убежищем. До этой ночи я могла бы сказать, что
ни один аниматор не поднимет мертвого для подобной цели. Иногда оказывается,
что мир хуже, чем ты о нем думаешь.
Мне пришлось оторвать руки зомби от лица и повернуть его к
себе. Одного взгляда хватило. Темные глаза невероятно расширились и были полны
страхом, бескрайним страхом. Изо рта бежала тонкая струйка слюны.
Я покачала головой и встала.
– Ты его сломал.
– Чертовски верно. Ни один проклятый зомби не смеет
меня дурачить. Он будет отвечать.
Я резко повернулась и поглядела в разозленные глаза.
– Ты не понял? Ты сломал его сознание.
– У зомби нет сознания!
– Верно, нет. Все, что у них есть, и то очень
ненадолго, – это память о том, кем они были. Если с ними хорошо обращаться, они
могут сохранять личность неделю или дней десять, но этот…
– Я показала на зомби и повернулась к Николаос. –
Жестокое обращение ускоряет процесс. Шок разрушает память начисто.
– Что ты хочешь сказать, аниматор?
– Этот садист, – я ткнула пальцем в сторону Захарии, –
разрушил сознание зомби. Он не будет уже отвечать ни на какие вопросы. Никому и
никогда.
Николаос повернулась бледной бурей. Глаза ее стали, синим
стеклом. Ее слова наполнили зал мягким огнем.
– Ах ты самоуверенный…
По ее телу прошла дрожь – от ножек в туфельках до длинных
белокурых волос. Я ждала, что сейчас займется и заполыхает ее кресло от жара ее
гнева.
Злость сорвала маску девочки-куколки. Кости распирали
бумажно-белую кожу. Руки с согнутыми когтями хватали воздух. Одна из них
вцепилась в подлокотник, дерево запищало и треснуло. Звук отдался от стен эхом.
Голос Николаос жег кожу как огонь.
– Убирайся отсюда, пока я тебя не убила. Женщину отведи
к ее машине и проследи, чтобы с ней ничего не случилось. Если подведешь меня
еще раз, в малом или большом, я перерву тебе глотку и дети мои будут купаться
под струей твоей крови.
Живописно. Несколько мелодраматично, но живописно. Вслух я
этого не сказала. Черт меня побери, я даже дышать боялась, чтобы не привлечь ее
внимания. Ей только и нужен был повод.
Захария понял это не хуже меня. Он поклонился, не сводя глаз
с ее лица, потом, не говоря ни слова, повернулся и пошел к дверце. Он шел
неспешно, будто смерть не сверлила дыры взглядом в его спине. У открытой дверцы
он остановился и сделал приглашающий жест, предлагающий мне пройти первой. Я
посмотрела на Жан-Клода, стоящего там, где она его остановила. Я же не
попросила гарантий безопасности Кэтрин – случая не представилось. Все так
быстро произошло… Я открыла рот, Жан-Клод, очевидно, догадался.
Он заставил меня замолчать взмахом изящной и бледной руки,
казалось, такой же белой, как кружева его сорочки. Его глазницы наполнились
голубым пламенем. Длинные черные волосы взвились вокруг смертельно бледного
лица. Маска человекоподобия с него слетела. Мощь его горела на моей коже,
поднимая волоски на руках. Я обхватила себя руками, глядя на создание, которое
было когда-то Жан-Клодом.
– Беги! – крикнул он мне, и меня полоснул его голос.
Наверняка даже кровь могла пойти. В нерешительности я огляделась и увидела
Николаос. Она взлетала, хотя и очень медленно, вверх. Молочные водоросли волос
танцевали вокруг ее голого черепа. Она подняла когтистую руку. Кости и жилы
застыли в янтаре кожи.
