– Эстелла, Эстелла, приди к нам. Восстань, Эстелла,
восстань и приди к нам.
Мы призывали все громче и громче.
Земля вздрогнула. Она вспучилась, коза откатилась в сторону,
и высунулась рука, цепляющаяся за воздух. Вторая вырвалась вслед за ней, и
земля стала расступаться, пропуская мертвую женщину.
И тогда, только тогда я догадалась, в чем тут дело, почему
он не мог поднять ее в одиночку. Я вспомнила, где я его раньше видела. Я была
на его похоронах. Нас, аниматоров, так мало, что если один умирает, все остальные
приходят на похороны. Профессиональная вежливость. Я тогда глянула на его
угловатое лицо, неудачно раскрашенное. Помню, как подумала, что гримировщик
нахалтурил.
Зомби уже почти вылезла из могилы. Она сидела, тяжело дыша,
не в силах вытащить ноги из земли.
Мы с Захарией смотрели друг на друга по разные стороны
могилы. Я только и могла теперь, что пялиться на него, как идиотка. Он был
мертв, но он не был зомби и вообще ничем таким, о чем я слыхала. Я бы головой
поручилась, что он человек, и, в общем, это я сейчас и сделала.
Плетеная лента на руке. Амулет, которому мало было козьей
крови. Что же он делает, чтобы продолжать “жить”?
Мне случалось слышать про гри-гри, которые умели обмануть
смерть. Слухи, легенды, волшебные сказки, А может быть, и нет?
Может быть, Эстелла Хьюитт когда-то была красивой, но сто
лет в могиле очень портят внешность. У нее была уродливая серовато-белая кожа,
пастозная, на вид как поддельная. Руки скрывали белые перчатки, измазанные
могильной землей. Платье белое и с кружевами. Наверняка подвенечное. О Господи.
Черные волосы прилипли к голове пучком, локоны падали на
обтянутые кожей кости лица. Они были видны все до одной, и кожа была, как
наложенная на каркас глина. Глаза дикие, темные, с выкаченными белками. Хотя бы
не высохли, как изюмины. Этого я не выношу.
Эстелла села рядом с могилой и попыталась собраться с
мыслями. Это не так быстро. Даже недавно умершему нужно несколько минут, что бы
сориентироваться. Сто лет – это чертовски долгий срок смерти.
Я обошла могилу, следя, чтобы не выйти из круга. Захария
смотрел на меня, не говоря ни слова. Он не мог поднять труп, потому что сам был
трупом. С недавно умершим он еще мог справиться, но не с умершим давно. Мертвец
вызывает из могилы мертвеца. Что-то в этом есть противоестественное.
Я смотрела на него, видела, как он сжимает нож. Я узнала его
тайну. Знает ли Николаос?
Знает ли кто-нибудь? Да, знает тот, кто сделал гри-гри, но
кто еще? Я сжала кожу вокруг пореза на руке и окровавленными пальцами
потянулась к гри-гри.
Он перехватил мою руку, глаза его расширились.
– Не ты!
– Тогда кто?
– Те, кого не жаль.
Поднятая нами зомби задвигалась в шорохе нижних юбок и
обручей. Она ползла к нам.
– Надо было дать им тебя убить, – сказала я.
Тогда он улыбнулся:
– А как ты убьешь мертвого?
Я вырвала руку:
– Я это делаю все время.
Зомби подползла к моим ногам.
– Корми ее сам, сукин ты сын, – сказала я.
Он протянул ей порезанную руку. Она ее схватила жадно,
неуклюже. Обнюхала его руку и отпустила, не тронув.
– Кажется, мне ее не покормить, Анита.
Конечно же. Для заключения ритуала нужна свежая, живая
кровь. Захария был мертв. Он не годился. Только я.
– Будь ты проклят, Захария, будь ты проклят!
Он молча смотрел.
Зомби испускала горлом хнычущие звуки. О, Боже мой. Я
протянула ей кровоточащую руку. Костяные пальцы впились в нее. Рот зомби
вцепился в рану и стал сосать. Я заставляла себя не отдернуть руку. Я совершила
сделку, выбрала ритуал. У меня теперь не было выбора. Я смотрела ни Захарию,
пока эта тварь сосала мою кровь. Наша зомби. Наше совместное предприятие.
– Сколько народу ты убил, чтобы сохранить себе жизнь? –
спросила я.
– Лучше тебе не знать.
– Сколько?
– Достаточно.
Я напряглась и подняла руку, почти потянув зомби за собой.
Она заплакала, тихо, как ново рожденный котенок. И выпустила мою руку так
быстро, что упала обратно. По костлявому подбородку текла кровь. Она уже
окрасила зубы. Я не могла на это смотреть. – Круг открыт, – сказал Захария. –
Зомби ваша.
Сначала я подумала, что он обращается ко мне, потом
вспомнила про вампиров. Они притаились в темноте так тихо и неподвижно, что я о
них забыла. На всей этой проклятой поляне живая была только я. И надо было
отсюда убираться.
Я надела туфли и вышла из круга. Вампиры меня пропустили.
Только Тереза остановила меня, заступив дорогу.
– Зачем ты дала ей сосать свою кровь? Зомби так не
делают.
Я помотала головой. Почему-то я решила, что быстрее будет
объяснить, чем по этому поводу ругаться.
– Ритуал в тот момент уже шел неверно. Мы не могли
начать без новой жертвы. И мне пришлось предложить в жертву себя.
Она вытаращила глаза:
– Себя?
– Это было лучшее, что я могла сделать, Тереза. Теперь
отойди с дороги.
Я чувствовала себя усталой и больной. И мне надо было отсюда
убраться и побыстрее. Может быть, она услышала это в моем голосе. Может быть,
слишком рвалась добраться до зомби, чтобы возиться со мной. Не знаю, но она
оттолкнула меня в сторону. И тут же ее не стало, будто ветром унесло. Ладно,
пусть кто хочет, разгадывает загадки. Я иду домой.
Сзади раздался тихий вопль. Короткий придушенный звук, будто
этот голос отвык говорить. Я шла дальше. Зомби кричала: память человека была
достаточно сильна, чтобы она испугалась. Донесся густой смех, чем-то
напомнивший смех Жан-Клода. Где ты, Жан-Клод?
Я оглянулась только однажды. Вампиры сомкнули круг. Зомби металась
из стороны в сторону, пытаясь бежать. Но бежать было некуда.
Я вышла в перекошенную калитку. Ветер, наконец, спустился с
деревьев на землю. Из-за изгороди донесся еще один вопль. Я побежала и больше
не оглядывалась.
Глава 29
Я поскользнулась на мокрой траве. Чулки для бега не
предназначены. И я сидела на траве, тяжело дыша и стараясь ни о чем не думать.
Я подняла зомби, чтобы спасти другое существо, которое оказалось не человеком.
Теперь поднятого мной зомби терзают вампиры. Черт. Еще и половина ночи не прошла.
– Что же дальше? – шепнула я себе.
И ответил голос, легкий, как музыка.
– Привет тебе, аниматор. Кажется, у тебя сегодня
насыщенная ночь.
