Николаос стояла в тени деревьев. С ней был Вилли Мак-Кой,
держащийся чуть поодаль, как телохранитель или слуга. Скорее всего, слуга.
– Ты возбуждена. Что такого случилось?
Голос ее взлетал и падал, будто она пела песенку. Опасная
девчонка вернулась.
– Захария поднял зомби. Пропал предлог, чтобы его
убить.
Тут я рассмеялась, и смех звучал отрывисто и резко даже для меня.
Он и без того был мертв. Но вряд ли она знает. Она не умеет читать в умах,
умеет только выдавливать из них правду. И уж точно ей не пришло в голову
спросить: “Захария, ты живой или ты ходячий труп?” Я смеялась и не могла
остановиться.
– Анита, что с тобой?
Голос у Вилли был такой же, каким был и при жизни.
Я помотала головой, пытаясь перевести дыхание.
– Ничего, все в порядке.
– Я не вижу в этой ситуации смешного, аниматор. – Голос
соскользнул вниз, как маска с лица. – Ты помогла Захарии поднять зомби.
Это прозвучало обвинением.
– Да.
Я услышала шорох травы. Шаги Вилли. Взглянув вверх, я
увидела, что Николаос идет ко мне бесшумно, как кошка. Она улыбалась – милое,
красивое, безобидное дитя. Нет. Лицо чуть длинновато, Совершенная
девочка-невеста уже не была столь совершенной. Чем ближе она подходила, тем
больше можно было заметить недостатков. Я начинала видеть ее такой, какой она
была на самом деле. Или нет?
– Ты очень пристально смотришь на меня, аниматор. – Она
рассмеялась высоким диким голосом, как ветровые колокольчики в бурю. – Как
будто увидела привидение. Ты увидела привидение, аниматор? Ты увидела что-то,
чего испугалась? Или дело в другом? – Ее лицо было от меня на расстоянии
вытянутой руки.
Я задерживала дыхание, впившись пальцами в землю. Страх
охватил меня холодным слоем, как вторая кожа. Это лицо было такое приятное,
улыбающееся, ободряющее. Честно, ей не хватало ямочек на щеках. Голос у меня
был хриплым, и мне пришлось откашляться. – Я подняла зомби. И я не хочу, чтобы
его мучили.
– Но это всего лишь зомби, аниматор. У них нет
настоящего ума.
Я просто пялилась на это приятное тонкое лицо, боясь
отвернуться, боясь на нее глядеть. Грудь стискивало желание бежать.
– Она была когда-то человеком. Я не хочу, чтобы ее
пытали.
– Они ей особо больно не сделают. Мои маленькие
вампирчики будут разочарованы. Мертвый от мертвого не подкормится.
– Гули кормятся. Они едят мертвецов.
– А что такое гуль, аниматор? Он воистину мертв?
– Да.
– А я мертва? – спросила она.
– Да.
– Ты уверена? – У нее над верхней губой был небольшой
шрам. Наверное, она получила его еще при жизни.
– Уверена.
Она рассмеялась – это был звук, который вызывает улыбку на
лицах и радость в сердцах. Меня от этого звука передернуло. Вряд ли мне еще
будет когда-нибудь приятно смотреть фильмы с Ширли Темпл.
– По-моему, ты ни капельки не уверена.
Она встала одним плавным движением – тысячелетие практики
дает себя знать.
– Я хочу, чтобы зомби положили обратно сегодня, сейчас,
– сказала я.
– Ты не в том положении, чтобы чего-нибудь хотеть.
Ее голос прозвучал холодно и очень взросло. Дети не умеют
голосом сдирать кожу.
– Я ее подняла. Я не хочу, чтобы ее пытали.
– Это очень плохо?
Что я могла сказать?
– Я прошу.
Она посмотрела на меня пристально:
– Почему это для тебя так важно?
Вряд ли я могла бы ей объяснить.
– Просто важно, и все.
– Насколько важно?
– Я не поняла вопроса.
– На что ты готова ради своей зомби?
Страх сгустился под ложечкой свинцовым комом.
– Я тебя не понимаю.
– Вполне понимаешь, – ответила она.
Тут я встала – хотя это вряд ли помогло бы. Я даже была выше
ее. Она была крошечной, как фея или дитя. Ладно.
– Чего ты хочешь?
– Не делай этого, Анита.
Вилли стоял поодаль от нас, будто боялся подойти. После
смерти он стал умнее, чем при жизни.
– Тихо, Вилли.
У нее была совершенно разговорная интонация – без повышения
голоса, без угрозы. Но Вилли тут же затих, как хорошо обученная собака.
Может быть, она перехватила мой взгляд. Как бы там ни было,
она сказала:
– Я наказала Вилли за то, что он не сумел нанять тебя с
первого раза.
– Наказала?
– Наверняка тебе Филипп рассказывал о наших методах.
Я кивнула:
– Гроб с крестом?
Она улыбнулась сияющей радостной улыбкой. Тени превратили ее
в оскал.
– Вилли очень боялся, что я его там оставлю на месяцы,
если не на годы.
– Вампиры не могут умереть с голоду. Я понимаю принцип
наказания.
И про себя я добавила: “Сука ты мерзкая”. Меня можно пугать
лишь до тех пор, пока я не разозлюсь. Злость – это более приятное ощущение.
– Ты пахнешь свежей кровью. Дай мне тебя попробовать, и
я прослежу, чтобы твою зомби уложили без вреда.
– Попробовать – это, значит, укусить? – спросила я.
Она рассмеялась весело и сердечно. Сука.
– Да, человечинка, это значит укусить. – Вдруг она
оказалась рядом, и я отдернулась, не успев подумать. Она снова рассмеялась. –
Кажется, Филипп меня опередил.
Минуту я не могла понять, о чем она говорит, потом я
коснулась рукой следа на шее. Мне вдруг стало неловко, будто меня застали
голой.
Снова смех поплыл в летнюю ночь. Он серьезно начинал
действовать мне на нервы.
– Никаких проб, – сказала я.
– Тогда позволь мне войти в твой разум. Это тоже вроде
питания.
Я покачала головой – слишком быстро, слишком много раз.
Лучше сдохну, чем впущу ее в свой разум еще раз. Если у меня будет выбор.
Поблизости раздался вопль. Эстелла обрела голос. Я
вздрогнула, как от пощечины.
– Дай мне попробовать твою кровь, аниматор. Без зубов.
– При последних словах она сверкнула клыками. – Ты только стой и не пытайся
меня остановить. Я попробую свежую рану у тебя на шее. Питаться от тебя я не
буду.
– Кровь оттуда уже не идет. Рана закрылась.
Она улыбнулась, и так очаровательно!
