Я улыбнулась. Это у тебя их много, шестерка?
– Я полагаю, Малкольму интересно было бы со мной
поговорить. У меня есть информация об убийствах вампиров.
Его улыбка исчезла.
– Если у вас есть подобная информация, то сообщите ее
полиции.
– Даже если у меня есть доказательства, что убийства
совершают некоторые члены вашей церкви?
Небольшой блеф, известный также под названием лжи.
Он сглотнул слюну, прижав пальцы к крышке стола так, что они
побелели.
– Я не понимаю. Я хочу сказать…
Я улыбнулась ему еще раз.
– Давайте смотреть в лицо фактам, Брюс. Вы не готовы
иметь дело с убийствами. Вас ведь этому не учили?
– Нет, но…
– Тогда просто назначьте мне время прийти сегодня ночью
и поговорить с Малкольмом.
– Я не знаю. Я…
– Это не ваша забота. Малкольм – глава церкви. Он этим
займется.
Он закивал неестественно быстро. Посмотрел на Ронни, потом
снова на меня. Перелистал лежащий на столе ежедневник в кожаном переплете.
– Сегодня в девять. – Он взял ручку. – Если вы назовете
свое полное имя, я его возьму на карандаш.
Я хотела, было заметить, что у него в руках не карандаш, но
не стала.
– Анита Блейк.
Он все равно не узнал имени. Вот и будь тут ужасом страны
вампиров.
– И это по вопросу о…
– Об убийствах. – Я встала. – Это по вопросу об
убийствах.
– А, да. – Он что-то нацарапал в ежедневнике. – Сегодня
в девять. Анита Блейк, убийство. Он нахмурился, глядя на свою запись, будто в
ней было что-то не так.
Я решила ему помочь.
– Не надо хмуриться. Вы все правильно записали.
Он посмотрел на меня, и лицо его было чуть бледновато.
– Я вернусь. Проследите, чтобы сообщение к нему попало.
Он снова слишком быстро кивнул, глаза за очками были
расширены.
Ронни открыла дверь и пропустила меня вперед. Потом вышла,
прикрывая тыл, как телохранитель из плохого фильма. Когда мы оказались в
главном зале церкви, она рассмеялась.
– Кажется, мы их напугали.
– Брюса напутать легко. Она кивнула, глаза ее сияли.
Мимолетный намек на насилие, убийство – и он рассыпался на
части. Когда “вырастет”, ему предстоит быть вампиром. Да уж.
После полумрака церкви солнце ослепляло в буквальном смысле.
Я прищурилась, поднеся ладонь к глазам. Уголком глаза я уловила движение.
– Анита! – вскрикнула Ронни.
Мир замедлился. Сколько угодно времени я могла пялиться на
человека с пистолетом в руке. Ронни влетела в меня, валя нас обоих на землю и
назад в церковь. Пули стукнули в дверь, где я только что была.
Ронни копошилась у меня за спиной возле стены. Я вытащила
пистолет и лежала на боку возле двери. Сердце колотилось в ушах, но я все
слышала. Шуршание ветровки было как помехи в радиоприемнике. Я слышала шаги
человека вверх по ступеням. Этот сукин сын приближался.
Я подалась чуть вперед. Он поднимался по ступеням. Его тень
упала внутрь. Он даже не пытался прятаться. Наверное, думал, что я не
вооружена. Ему предстояло убедиться в обратном.
– Что там такое? – спросил издали Брюс.
– Сиди на месте! – заорала ему Ронни.
Я не сводила глаз с двери. Из-за того, что старина Брюс меня
отвлекает, я себя под пулю не подставлю. Ничего не имело значения, кроме тени в
дверях, кроме остановившихся шагов. Ничего.
Он вошел прямо внутрь. Пистолет в руке, глаза обшаривают
церковь. Дилетант.
Я могла бы коснуться его стволом.
– Не двигайся. – “Стоять!” – слишком по-киношному. “Не
двигайся” – кратко, спокойно и по-деловому. Я и сказала: “Не двигайся”.
Он повернул только голову.
– Ты Истребительница.
Он говорил тихо и нерешительно.
Надо ли отрицать? Может быть. Если он пришел убивать
Истребительницу – определенно.
– Нет, – сказала я.
Он стал поворачиваться.
– Тогда это она.
Он поворачивался в сторону Ронни. Черт!
Он поднял руку и стал целиться.
– Не надо! – крикнула Ронни.
Поздно. Я выстрелила ему в грудь почти в упор. Эхом отдался
выстрел Ронни. Мужчину ударом оторвало от земли и отбросило назад. Рубашку
залило кровью. Он влетел в полуоткрытую дверь и выпал спиной вперед. Только
ноги остались видны.
Я нерешительно прислушалась. Не было слышно никакого
движения. Я выглянула за дверь. Он не шевелился, но все еще стискивал в руке
пистолет. Направив на него свой пистолет, я стала приближаться. Дернись он
только, я бы всадила в него еще пулю.
Выбив у него пистолет ногой, я пощупала у него пульс на шее.
Пусто. Nada. Мертв.
У меня были патроны, которые могли свалить вампира, если он
не очень стар и если выстрел будет удачен. Пуля пробила дырочку с одной
стороны, но другая сторона груди отсутствовала. Пуля сделала то, что должна
была: разлетелась и создала очень большое выходное отверстие.
Голова была откинута на сторону, и на шее виднелись два
укуса. Но как бы там ни было, он был мертв. От сердца его не осталось даже
сколько-нибудь, чтобы нанизать на иголку. Удачный выстрел. Дурак-любитель с
пистолетом.
Ронни стояла в дверях с бледным лицом. Пистолет ее был
направлен на покойника, и руки дрожали, хотя и еле заметно.
Она почти улыбнулась:
– Обычно я днем не ношу пистолета, но сегодня знала,
что буду с тобой.
– Это оскорбление? – спросила я.
– Нет, констатация, – ответила она.
С этим я не могла спорить. Я села на холодные камни ступеней
– в коленях была слабость. Адреналин из меня вытекал, как вода из разбитой
чашки.
В дверях стоял бледный Брюс.
– Он… он пытался вас убить.
Его голос подсел от страха.
– Вы его узнаете? – спросила я.
Он только мотал головой резкими и быстрыми движениями.
– Вы уверены?
– Мы… не потворствуем насилию. – Он сделал судорожное
глотательное движение и треснувшим голосом прошептал: – Я его не знаю.
Страх, кажется, подлинный. Может, он его действительно не
знает, но это не значит, что покойник не был членом церкви.
– Вызовите полицию, Брюс.
Он стоял столбом, уставясь на труп.
