– Если вы пойдете против нее, мы не сможем биться рядом
с вами. Даже я не смогу. Она меня призывает. Я не отвечаю, но я чувствую
призыв. Я смогу удержать свой народ и мелких крыс от выступления на ее стороне,
но это и все.
– Вы просто впустите нас. Остальное сделаем мы.
– Вы так в себе уверены?
– Как видите, я ставлю жизнь на эту карту.
Он переплел пальцы возле рта, опираясь локтями на стол. Шрам
клейма остался на нем и в человечьем обличье – грубая четырехзубцовая корона.
– Я вас впущу, – сказал он.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Он посмотрел на меня в упор.
– Когда выйдете живой, тогда и будете говорить спасибо.
– Договорились.
Я протянула руку. После секундного колебания он протянул
свою, и мы скрепили сделку рукопожатием.
– Вы хотите несколько дней выждать? – спросил он.
– Нет, – сказала я. – Я хочу пойти завтра.
Он склонил голову набок:
– Вы твердо решили?
– А что? Есть трудности?
– Вы ранены. Я думал, вы захотите поправиться.
У меня было несколько синяков и горло болело, но…
– Как вы узнали?
– От вас пахнет смертью, которая вас сегодня задела
краем.
Я уставилась на него. Этого аспекта сверхъестественных
возможностей Ирвинг никогда при мне не проявлял. Я не хочу сказать, что он не
может, но он очень старается быть человеком. Этот не старался.
Я перевела дыхание.
– Это мое дело.
Он кивнул:
– Мы вам позвоним и назовем время и место.
Я встала, он остался сидеть. Мне больше ничего не оставалось
сказать, и поэтому я ушла.
Через десять минут за мной вышел Эдуард и сел в машину.
– Что теперь? – спросил он.
– Ты говорил про свой номер в отеле. Я хочу поспать,
пока есть возможность.
– А завтра?
– Ты меня вывезешь и покажешь, как работает обрез.
– А потом?
– А потом отправимся к Николаос, – сказала я.
Он счастливо вздохнул, почти засмеялся:
– Вот это да!
Вот это да?
– Рада видеть, что хоть кому-то все это правится.
Он улыбнулся:
– Ну, люблю я свою работу.
Я тоже не могла не улыбнуться. Правду сказать, я тоже свою
работу люблю.
Глава 45
За день я научилась владеть обрезом. Той же ночью я пошла в
пещеры с крысолюдами.
В пещере было темно. Я стояла в абсолютной темноте,
стискивая в руке фонарь. Приложив руку ко лбу, я не видела ничего, кроме
странных белых образов, которые создают глаза, когда нет света. На голове у
меня была каска с фонарем, который сейчас был выключен. Так потребовали
крысолюды. Тьма была полна звуками. Вскрики, стоны, щелчки суставов, странные
звуки, похожие на звук ножа, вытаскиваемого из тела. Крысолюды перекидывались
из людей в животных. Судя по звукам, это было больно – и сильно. Они заставили
меня поклясться не включать свет без команды.
Никогда в жизни мне так не хотелось посмотреть. Не может
быть, чтобы все было так ужасно. Или может? Но обещание есть обещание. Как
говорил слон Хортон: “Личность – это личность, даже если очень маленькая”.
Какого черта я здесь делаю, стоя посреди пещеры в темноте в окружении
крысолюдов и цитируя доктора Сьюса, собираясь убивать тысячелетнего вампира?
Это была одна из самых необычных недель моей жизни.
Рафаэль, Царь Крыс, сказал:
– Можете включать свет.
Я тут же это сделала. Глаза впились в свет, жаждая видеть.
Крысолюды стояли небольшой группой в широком тоннеле с плоской крышей. Их было
десять. Я их пересчитала еще в людском обличье. Теперь семеро мужчин были
покрыты мехом и одеты в отрезанные выше колен джинсы. На двоих были свободные
футболки. На трех женщинах были широкие платья, как на беременных. Блестели в
темноте глазки-пуговицы. Все были покрыты мехом.
Эдуард подошел ко мне. Он смотрел на оборотней с
непроницаемым лицом. Я коснулась его руки. Я говорила Рафаэлю, что я не охотник
за скальпами, но Эдуард иногда им бывал. Я только надеялась, что не подвергла
этот народ опасности.
– Вы готовы? – спросил Рафаэль.
Это снова был тот блестящий черный крысолюд, которого я
помнила.
– Да, – сказала я.
Эдуард кивнул.
Крысолюды рассыпались по сторонам, скрежеща когтями по
выветренным камням. Я сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я думала, что в пещерах сыро.
Один из крысолюдов поменьше ответил:
– Каверны Чероки – мертвые пещеры.
– Не поняла.
– В живых пещерах есть вода и растут сталактиты и
сталагмиты. Сухие пещеры, где они не растут, называются мертвыми пещерами.
– А, – сказала я.
Он раздвинул губы, показав мощные резцы. Улыбка, наверное.
– Еще чем-нибудь интересуетесь? – спросил он.
Рафаэль шикнул на него:
– Мы сюда не экскурсию проводить пришли, Луи. Так что
тихо, вы оба.
Луи пожал плечами и пошел впереди меня. Это был тот самый
человек с темными глазами, что был с Рафаэлем в ресторане.
Одна из женщин была покрыта почти сплошь седой шерстью. Ее
звали Лилиан, и она была врачом. В сумке у нее была целая аптека. Они явно
предусмотрели случай, что мы будем ранены. По крайней мере, это означало
надежду на то, что мы вернемся живыми. Что касается меня, я тоже стала на эту
тему задумываться.
Через два часа потолок опустился так, что я уже не могла
стоять прямо. Тут я поняла, зачем нам с Эдуардом выдали каски. Я зацепила за
свод головой не меньше тысячи раз. Если бы не каска, я бы устроила себе
сотрясение мозга куда раньше, чем добралась бы до Николаос.
Крысы, казалось, были созданы для этих тоннелей. Они
скользили по ним с причудливой ползучей грацией. Нам с Эдуардом было до них
куда как далеко.
Он шел за мной и тихо ругался себе под нос. От лишних пяти
дюймов роста ему приходилось несладко. У меня давно уже ныла поясница, а у него
должна была вообще отваливаться. По дороге попадались карманы, где потолок
приподнимался, и я с нетерпением их ждала, как подводник – воздушных карманов.
Характер темноты изменился. Свет – впереди появился свет, не
сильный, но свет. Он мигал в конце тоннеля, как мираж.
