– Ай-ай-ай, – сказала Николаос. – Так я тебя напугала?
Я, в конце концов, заставила себя встать.
– Да.
Зачем отрицать.
Она хлопнула в ладоши:
– Вот и хорошо.
Ее лицо будто переключилось на другую передачу – сразу.
Девочки больше не было, и никакие платья с розовыми кружевами не могли ее
вернуть. Лицо Николаос стало тоньше, стало нечеловеческим. Глаза – как
бездонные озера.
– Слушай меня, Анита. Ощущай мою силу в твоих жилах.
Я стояла, опустив глаза в пол, и страх бежал по коже холодной
волной. Я ждала, что меня что-то ухватит за душу. Что ее сила собьет меня с ног
и потащит. Ничего.
Николаос нахмурилась. Маленькая девочка вернулась вновь.
– Я укусила тебя, аниматор. Ты должна была бы ползать,
если я скажу. Что ты сделала?
Я произнесла короткую молитву от всего сердца и ответила:
– Святая вода.
Она зарычала:
– На этот раз ты будешь с нами до третьей метки.
Займешь место Терезы. Тогда, быть может, ты охотнее будешь искать, кто убивает
вампиров.
Я изо всех сил не давала себе обернуться на Захарию. Не
потому, что не хотела его выдавать, я это запросто сделала бы, но я ждала
момента, когда это будет нам полезно. Иначе Захария будет убит, но это не
уберет ни Бурхарда, ни Николаос. Захария был в этой комнате наименее опасен из
всех.
– Я так не думаю.
– Зато я думаю, аниматор.
– Я скорее умру.
Она развела ручками:
– Но я ведь и хочу, чтобы ты умерла, Анита. Я хочу,
чтобы ты умерла.
– Это у нас взаимно, – ответила я.
Она хихикнула. От этого звука у меня зубы заболели. Если она
захочет меня пытать, ей достаточно запереться со мной в комнате и смеяться. Это
будет сущий ад.
– Давайте, мальчики и девочки, на игровую площадку!
Николаос повела процессию. Бурхард сделал нам знак идти за
ней. Они с Захарией пристроились сзади с оружием в руках. Филипп неуверенно
стоял в середине комнаты, не зная, что делать.
– Пусть он идет за нами, Захария, – бросила через плечо
Николаос.
– Иди за мной, Филипп, – позвал Захария.
Он повернулся и пошел за нами, глаза его были неуверенными и
блуждали.
– Идите, – сказал Бурхард, чуть приподнимая винтовку, и
я пошла.
– Глазеешь на своего любовника? – обернулась Николаос.
– Как это мило.
Путь к подземной тюрьме был долог. Если они попытаются
приковать меня к стене, я на них брошусь. Я заставлю их меня убить. Значит,
бросаться лучше на Захарию. Бурхард может просто ранить меня или послать в
нокаут, а это будет очень, очень плохо.
Николаос свела нас по ступеням и вниз на пол. Прекрасный
день для парада. Филипп шел за нами, но теперь он оглядывался и действительно
видел. Он застыл, глядя на место, где Обри его убил. Протянув руку, он коснулся
стены. Согнул руку, проведя пальцами по ладони, будто, в самом деле, что-то
чувствовал. Его рука поднялась к шее и нашла шрам. Он закричал, и эхо отдалось
от стен.
– Филипп! – позвала я.
Бурхард удержал меня винтовкой. Филипп скорчился в углу,
спрятав лицо, охватив руками колени. И издавал высокий непереносимый звук.
Николаос смеялась.
– Хватит! – Я бросилась к Филиппу, и Бурхард упер ствол
винтовки мне в грудь. Я заорала ему в лицо: – Стреляй, гад! Застрели меня, черт
тебя возьми! Чтобы я этого не видела!
– Хватит, – велела Николаос. Она кралась ко мне, и я
отступила. Она шла, заставляя меня отступить, пока я не уперлась спиной в
стену. – Я не хочу, чтобы тебя застрелили, Анита, но я хочу, чтобы ты страдала.
Ты своим ножиком убила Винтера. Давай посмотрим, что ты умеешь на самом деле. –
Она отошла от меня. – Бурхард, верни ей ножи.
Он ни секунды не колебался, не спросил, зачем. Он только
подошел ко мне и протянул мне ножи рукоятками вперед. Я тоже ни о чем не
спросила и взяла их.
Николаос вдруг оказалась рядом с Эдуардом. Он попытался
отодвинуться.
– Если он еще раз двинется, Захария, убей его.
Захария подошел ближе с наставленным пистолетом.
– На колени, смертный, – велела она.
Эдуард не подчинился. Он взглянул на меня. Николаос пнула
его в колено так, что он ухнул и упал на одно колено. Она схватила его за
правую руку и завела за спину. Тонкая ручка схватила его за горло.
– Если ты шевельнешься, человек, я вырву тебе горло.
Твой пульс как бабочка в моей руке. – Она засмеялась, и комната наполнилась
горячим напирающим ужасом. – Теперь, Бурхард, покажи ей, что значит работать
ножом.
Бурхард взошел по лестнице к двери. Винтовку он положил па
пол, расстегнул перевязь меча и положил меч рядом с винтовкой. Потом вынул
длинный нож с почти треугольным лезвием.
Быстро потянулся, разминая мышцы, а я смотрела на него. Я
умею работать ножом. Я отлично его бросаю – натренировалась. Почти все боятся
ножей. Если ты покажешь, что по-настоящему хочешь кого-то порезать, тебя
испугаются. Бурхард не был “почти все”. Он стал в стойку и пошел вниз, держа
нож в правой руке свободно, но твердо.
– Бейся с Бурхардом, аниматор, или вот этот умрет.
Она резко потянула его за руку, но Эдуард не закричал. Она
могла бы вывихнуть ему руку, и он не издал бы ни звука.
Я вложила один нож в ножны на правом запястье. Драка двумя
ножами выглядит эффектно, но я никогда ею толком не владела. Это мало кто
умеет. Да и у Бурхарда ведь один нож, верно?
– Это бой насмерть? – спросила я.
– Тебе никогда не убить Бурхарда, Анита. Это просто
глупо. Бурхард только тебя порежет. Даст тебе попробовать твою кровь, Анита,
ничего серьезного. Я не хочу, чтобы ты потеряла слишком много крови. – В ее
голосе послышалась скрытая струйка смеха и тут же исчезла. Голос ее крался по
комнате, как суховей. – Я хочу видеть, как течет твоя кровь.
Классно.
Бурхард стал кружиться вокруг меня, и я старалась держаться
спиной к стене. Он бросился на меня, сверкнул клинок. Я не отступила,
уклонившись от клинка и нанеся встречный удар. Мой нож распорол воздух. Он
стоял вне досягаемости, глядя на меня. У него было шестьсот лет практики, плюс
минус сколько-то. Мне это не превзойти. Даже не приблизиться.
Он улыбнулся. Я слегка кивнула. Он кивнул в ответ. Может
быть, знак уважения между двумя воинами. Или это, или он надо мной издевался.
Как вы думаете, какой из этих вариантов казался мне вероятнее?
Вдруг его нож оказался рядом, вспоров мне руку. Я махнула
ножом наружу и зацепила его поперек живота. Он бросался ко мне, а не от меня. Я
ткнула ножом и сделала шаг от стены. Он улыбнулся. Черт возьми, он выманивал
меня на открытое место. Доставал он ровно вдвое дальше меня.
