В камере Меррика была дыра в каменном полу вместо писсуара, и каждый раз, как за пределами тюрьмы поднимался ветер, из нее обжигало горячим воздухом вперемешку с песком. И захватчики появлялись только тогда, когда приходило время завтрака или ужина.
Этим утром они забрали Сьюзен. Поскольку ее камера находилась на втором ряду, Меррик тогда не мог быть до конца уверен в этом, но по тому, как она кричала, ему показалось, что тащили они ее, причем за волосы. Затем они быстро протащили ее мимо его клетки.
Сьюзен выглядела очень бледно, в глазах ее горело отчаяние безысходности. Меррик позвал ее по имени и бросился к решетке в надежде коснуться ее, оказать ей какую-то человеческую заботу, но самый худой из похитителей тут же ударил дубинкой по решетке. В беспомощности Меррик отполз обратно к стене. Судя по тому, как камера превратилась почти в настоящую печь, он сделал вывод, что прошло где-то около четырех часов. Криков слышно не было. Но затем они возобновились с еще большим остервенением и болью. Пошел второй час пыток Сьюзен.
В первые минуты похищения Меррик был уверен, что все дело в деньгах, и захватчики скоро потребуют выкуп за освобождение. Он прекрасно знал, что швейцарские власти были слишком нетерпеливы, имея дело с захватчиками и заложниками, но ему также было известно, что в стране имеется немало групп, специализирующихся именно на подобных делах. Вследствие недавних многочисленных похищений в Италии, он проинструктировал свой совет директоров связаться с этими организациями, случись такое с ним, не принимая во внимание стоимость услуг.
Но после шестичасового перелета, когда их держали связанными с повязками на глазах, Меррик уже и не знал, что думать. Они со Сьюзен долго перешептывались в ночи, размышляя о мотивации похитителей. И хоть Сьюзен настаивала, что все дело в деньгах, а ее взяли как свидетеля, Меррик уже не был в этом уверен. Его не просили связаться с компанией, чтобы сообщить об условиях выкупа и, тем самым, дать знать, что они со Сьюзен все еще живы — ничего из того, что бы походило на обычное похищение. Курс по самообороне и защите он прошел уже много лет назад, но знания его все еще оставались при нем.
И теперь еще и это. Они пытали Сьюзен Донливи, преданного рядового сотрудника, которая мало что знала о деятельности компании за своими трубками и пробирками. Он вспомнил их трехнедельной давности разговор по поводу эксперимента по предотвращению разливов нефти с помощью выведенного ею планктона. Он так и не сказал ей тогда, что хоть цели она преследовала благие и достаточно серьезные, задумка выглядела по-детски наивной, диковинной. А его блестящая речь о мести как мотивации, что толкает людей на определенные поступки, была лишь речью, одной из многих, что он применял за годы в этой сфере деятельности, лишь немного видоизменив ее. Ей бы следовало записаться к психиатру, чтобы справиться с последствиями детской травмы, нежели «закапывать» их, просиживая в лаборатории.
Так он мысленно просматривал проекты других сотрудников «Меррик и Сингер», надеясь понять, что могло привлечь внимание промышленных шпионов, если это, конечно, они держали их здесь взаперти. Но безуспешно. Компания ничем секретным не занималась. Они даже не собирались в ближайшее время получать новый патент. Если быть честным, они-то и не производили ничего стоящего с того самого времени, как выпустили вместе с Сингером систему фильтрации серы. Компания для него была лишь средством удержаться на плаву, не сдать свои позиции в области экспериментальных химических исследований и иметь возможность выступать на симпозиумах.
Крики вновь прекратились.
Джеффри Меррик вскочил на ноги, лицом прижавшись к решетке, так чтобы он мог видеть массивную серебристую дверь карцера. Через считанные секунды она распахнулась.
Двое тащили Сьюзен за руки, а третий нес связку ключей. Когда они подошли ближе, Меррик увидел спекшееся кровавое пятно на голове у Сьюзен Донливи. Ее костюм был разорван, а видневшиеся из него плечо и ключица были сплошь багрово-синие. Она попыталась взглянуть на Меррика, пока те проносили ее мимо его камеры. Тот невольно вскрикнул. Все ее лицо превратилось в настоящее месиво. Один глаз настолько распух, что его невозможно было открыть, тогда как веко другого еле-еле поднималось под тяжестью грузного синяка. Кровь вперемешку со слюной беспрестанно стекала с ее недвижимых губ.
В ней теплился лишь крохотный огонек жизни.
— Господи Боже, Сьюзен! Мне очень жаль, — он ничего не мог поделать — слезы градом полились из его глаз. Увидев любого другого человека в подобном состоянии, Меррик отреагировал бы так же. Но то, что она была одной из его сотрудниц, и он был причастен ко всему, что с ней произошло и произойдет, разрывало его сердце.
Она сплюнула кровь на пол и пробормотала:
— Они даже не задали мне ни единого вопроса.
— Ублюдки! — прокричал он захватчикам вслед. — Я заплачу вам сколько угодно! Она ни причем. Она ни в чем не виновата!
Похитители вполне могли сойти за глухих, потому как абсолютно не отреагировали на выкрики Меррика. Они продолжали тащить ее по коридору. Он слышал, как открылась решетка камеры, и ее грубо втянули внутрь. Затем решетка с грохотом захлопнулась.
Меррик решил, что когда придут за ним, он будет драться. Если они собираются избить его, то он начнет первым. Он ждал их в своей камере, готовился ко встрече с ними, сжимая руки в кулаки, собирая всю свою волю.
Появился один из похитителей, тот, что с голубыми глазами. В руке он держал какой-то предмет, и прежде чем Меррик мог как-то среагировать, тот выстрелил. Это было электрошоковый пистолет, что ударил его зарядом в пятьдесят тысяч вольт, поразив нервную систему шокирующим приступом боли. Меррик на секунду замер, а затем грохнулся на пол. Когда он пришел в себя, они уже тащили его через главную дверь. Сильнейшая боль, что пронизывала его тело, начисто лишила его мысли о сопротивлении.
Глава 9
Слоун Макинтайр надела бейсболку, чтобы хоть как-то укротить свои волосы на скорости двадцати узлов, которую умудрился развить рыболовецкий катер. Глаза ее защищали широкие очки, на лицо и тело она нанесла специальный крем. На ней были шорты цвета хаки и свободная рубашка с карманами. А на ноги она обула парусины на резиновой подошве. На правой лодыжке поблескивал тоненький золотой браслет.
Она любила взбираться на борт какого-нибудь судна, это сразу напоминало ей о детстве, когда она вместе с отцом и его командой отправлялась от Флориды. Это было самое замечательное, самое счастливое время в ее жизни, за исключением нескольких эпизодов, уже после отставки отца, когда пьяные рыбаки пытались поймать ее. Этот солоноватый запах морской воды, казалось, успокаивал самую ее душу, а уединение на безбрежных морских просторах шло на пользу ее утомленному разуму. Она впервые за долго время испытывала удовольствие.
Капитан судна, общительный намибиец, словно ощутив ее родственный настрой, понимающе улыбнулся, когда она взглянула на него. Слоун улыбнулась в ответ. При рёве двух работающих двигателей говорить было практически невозможно, поэтому он поднялся со своего места и жестом предложил Слоун повести. Она радостно усмехнулась. Капитан тронул компас, показывая ей, куда они направлялись, и пропустил ее вперед. Слоун мягко прошла мимо и опустила руки на потертое рулевое колесо.
