Не успели. Самому можно еще выпрыгнуть. Наташку не вытащить. Его рука дернулась к карману, за выкидным ножом. Смешно, конечно, — против махины, тащившей здорового парня легко, как загрызенного котенка. Сработала привычка барахтаться до конца.
Наташка удивила. Падала в обморок, не видя зверя, даже не слыша — просто от ауры места. А сейчас — один взгляд назад — встрепенулась и дикой кошкой вскарабкалась по крутому наклонному торцу стены — быстро и молча, ни визга, ни крика. Гена — за ней, нож в руке мешал хвататься за выступающие кирпичи… Им потребовались секунды — две, три? Зверю, чтобы пересечь зал и прыгнуть, — меньше.
По правому бедру полоснуло, когда он был в двух метрах над землей. Сверху вниз, почти без боли. И почти без звука — он слышал, как трещит кожа куртки и ткань джинсов. Штанина тут же намокла горячим — не обращая внимания, он рванулся выше — нога тут же подломилась, Генка едва удержался на гребне. Неуклюже, медленно, опираясь на одну левую, пополз вверх.
Зверь опять прыгнул — тяжело, устало, как делал все этой ночью. Не увидев — почувствовав прыжок, Генка махнул ножом назад не глядя, наугад. Чуть не свалился, но — попал. Лезвие резануло по живому.
Вой снизу — почти жалобный. Не оглядываясь, он подполз к Наташке, вцепившейся в гребень стены в самом высоком месте. Четыре с лишним метра — не допрыгнет. Нога быстро немела, на лбу высыхал холодный пот. Он стиснул артерию у самого паха — высоко, ох высоко зацепили клыки! — прохрипел ей: ремень! выдерни мой ремень!!!
Бесполезно — ничего не слышит, смотрит вниз, глаза безумные, судорожно, с всхлипом, выдыхает. Снизу — залитая кровью морда в лунном свете, зверь сидит на задних лапах — неподвижно, громадная пасть беззвучно открывается и закрывается. Гене кажется, что глаз у хищника остался один. А может, и нет — луна светит с другой стороны. Артерия бьется под пальцами, слабость во всем теле нарастает.
Он расстегивает пряжку левой рукой, выдергивает, едва не рухнув вниз. Двойную петлю как можно выше и туже, окровавленная плетеная кожа скользит в пальцах — готово! Комкает нашаренный в кармане платок, запихивает под ремень. Истечь кровью в ближайшие минуты не грозит, но резкие движения не рекомендуются. Теперь стоит посмотреть вокруг. И подумать — что дальше?
Глава VII
Впервые у него есть время задуматься — с тех пор как началось. Совсем немного времени.
Они в ловушке, в простом, но эффективном капкане. Неровный, выщербленный гребень стены. Узкий — меньше полуметра. Слева стену замыкает башня — десяток метров отвесного кирпича высится над головой. Один и со здоровой ногой он мог бы попробовать…
Справа — разрушенная стена опускается почти до земли. Там они залезли и там их ждут. Сзади — практически от основания замка — высокий береговой обрыв, даже отсюда и в лунном свете видны сползшие сверху глыбы. Одни внизу, другие застряли на полпути, торчат из склона. Катиться будет весело… Оставим как запасной вариант.
Впереди зверь. Какой? Таких тварей он нигде и никогда не видел. Даже похожих. Жуткий, облепленный переразвитыми мышцами гибрид пса и гориллы… Застыл неподвижно, ждет… Неподвижно?
Генка замечает, что голова зверя движется — легкие, плавные покачивания вправо-влево. Ритм потихоньку убыстряется, амплитуда растет. Движение притягивает. Гипнотизирует. И — боковым зрением — Наташка! Черт!
Она скорчилась на четвереньках, вцепившись в стену руками и ногами. Смотрит вниз. Голова болтается, повторяя движения зверя. И наклоняется все ниже.
Он орет на нее — грубо и громко. Не слышит, не реагирует. Срывая ногти, немеющими пальцами он выдирает из гребня обломок кирпича. Бросок. Зверь не реагирует, не уклоняется — обломок попадает в лоб. В высокий лоб, почти человеческий. И в раздавшемся рычании — почти человеческая ненависть.
Генка вытягивает руку, распластавшись на гребне, вцепляется в ее волосы, рвет. Пряди остаются в руке — но ритм бездумного движения сбит, глаза проясняются. Под животом холодный камень, приподняться сил нет. Генка смотрит вниз, скалит зубы и тоже рычит — торжествующе. Рычит, чтобы заглушить стон.
Один — один.
Ничья.
Пат.
Они перебивают друг друга:
— Послушай, есть…
— Ирка… Там Ирка… Голова… — … шанс выскочить…
— Смотрела… смотрела на меня… хотела сказать…
— Да слушай же меня!
— Она жива… жива… надо…
— Заткнись, дура!!!!
Она замолкает. У него немеет все, даже губы. Поздно, слишком поздно наложил жгут. Говорит медленно, слова плывут, теряют четкость. Фразы короткие, на длинные нет сил.
— Не гляди вниз. Опасно. Посмотри через плечо — осторожно… Видишь — обломок стены? Больше центнера… Если удачно сбросим…
Бесполезно. Ничего не видит, не понимает. У нее перед глазами — мертвая голова и оскаленная зверя. Генку она не слышит.
Придется все самому. Он с трудом приподнимается. Правый бок колет — в кармане разложенный нож. Еще пригодится. Снова терзает гребень — обломок, другой… больше не выковырять. Достаточно.
Теперь — подманить в нужную точку. И не свалить ненароком Наташку. Она — слабое звено во всем плане.
Да и самому бы не сверзиться. Последнее вполне вероятно — конечности нагло двинули куда-то в самоволку. Он сплюнул вниз, стиснул выломанный кирпич… Второй гейм, моя подача… Проигравший выбывает.
Не успел.
Зверь начал первым. Ничьи бывают в играх, придуманных людьми. Зверь о существовании таковых не помнил. Он немного восстановил силы и прыгнул. Высоко, гораздо выше, чем раньше.
Гена среагировал. Но — медленно, вяло, как чужая, поднималась рука с камнем. И бросок получился не сильный, не способный сбить прицел огромной туше…
Оборотень не дотянулся. Не хватило нескольких сантиметров до скрючившейся на гребне добычи. Но он добился своего — Наташка дернулась, попыталась вскочить на ноги, увеличить расстояние до несущейся к ней распахнутой пасти. Потеряла равновесие и рухнула со стены — как раз туда, куда Гена хотел заманить зверюгу.
Не кричала, все запасы крика иссякли раз и навсегда, когда в руке покачивалась на длинных волосах голова подруги.
Кончилось для нее все быстро.
Генка не глядит вниз. Не вслушивается в звуки кошмарной трапезы. Ему надо проползти полтора метра — и это самый длинный путь в его жизни.
Кажется, что он тащится целую вечность к нависшему над залом огромному куску стены. Зачем — Гена и сам уже плохо понимает. Все мысли и желания — спастись и спасти, выжить и поквитаться с тварью — куда-то ушли, вытекли вместе с кровью. Он ползет из чистого упрямства. И доползает.
Смотрит вниз — впервые. Там зрелище не для слабых желудком и нервами, но ему уже все равно. Волнует одно: Наташка рухнула чуть в сторону. Обидно. Ничего у них не получилось… И даже приманки из нее — не получилось.
