Он стоял на четвереньках, руки его ушли в могильные цветы.
Голова повисла вниз, будто он слишком устал, чтобы ее поднять. Наверное, так
оно и было.
– Лоуренс! – позвала я негромко. – Лоуренс Киркланд!
Он медленным движением повернул голову. Даже в темноте я
видела в этих светлых глазах изнеможение. Руки его дрожали. Господи, помоги
нам.
Я наклонилась поближе, чтобы публика не слышала моих слов.
Надо попытаться сохранить иллюзию, что это обычный рабочий момент. Если нам
повезет, зомби не вырвется. Если нам не повезет, он может кого-нибудь сильно
потрепать. Обычно мертвые очень снисходительны к живым – но не всегда. Если
Эндрю Дугал кого-то из своих родственников ненавидел, нас ждет долгая ночь.
– Лоуренс, ты должен раскрыть круг и впустить меня, –
сказала я.
Он таращился на меня без проблеска понимания. А, черт!
– Раскрой круг, Лоуренс! Немедленно!
Зомби выбрался уже до колен. Белая рубашка сияла на черноте
погребального костюма. Неудобный наряд на целую вечность.
Для ходячего мертвеца Дугал имел очень приличный вид.
Бледный, с густыми седыми волосами. Кожа морщинистая, бледная, но без следов
разложения. Парнишка отлично справился с третьим зомби за ночь. Теперь, если
только я смогу взять его под контроль, можно будет вздохнуть свободно.
– Лоуренс, прошу тебя, открой круг!
Он что-то сказал, слишком тихо – я не разобрала.
Наклонившись настолько, насколько пускала меня кровь, я переспросила:
– Что?
– Ларри. Ларри меня зовут.
Я не могла не улыбнуться. Подумать только, его назвали
Лоуренсом вместо Ларри, и это так важно, когда из могилы лезет дикий зомби!
Может, он просто сломаются под нервной нагрузкой? Вряд ли.
– Открой круг, Ларри, – сказала я.
Он пополз вперед, чуть не падая лицом в цветы. Поскреб рукой
по кровавой линии. Магия лопнула. Круга силы больше не было. Осталась только я.
– Где твой нож?
Он попытался оглянуться через плечо, но не мог. Я сама
увидела блеск лезвия на той стороне могилы.
– Отдыхай, – сказала я ему. – Дальше я сама.
Он свернулся в шарик, обняв себя руками, как от холода. Я
пока его оставила. Первым пунктом в повестке дня был зомби.
Нож лежал рядом с выпотрошенными цыплятами, которыми Ларри
поднял зомби. Схватив нож, я повернулась лицом к зомби. Эндрю Дугал припал к
собственному надгробью, пытаясь сориентироваться. Для мертвого это непросто;
умершим мозговым клеткам требуется несколько минут на пробуждение. Ум не верит,
что сможет работать. Но в конце концов начинает.
Я поддернула рукав жакета и сделала глубокий вдох. Это
единственный способ, но никто не сказал, что он мне должен нравиться. Я провела
лезвием по руке, и появилась темная тонкая полоска. Кожа разъехалась, и
выступила почти черная в лунном свете кровь. Боль была острая, жалящая. Мелкие
раны всегда болезненнее больших... поначалу.
Ранка была небольшой и не должна была оставить шрама. Не
взрезав себе – или кому-нибудь другому – запястье, я не смогла бы восстановить
кровавый круг. А на этой стадии обряда поздно было брать другого цыпленка и
начинать все снова. Надо было спасать обряд, или зомби остался бы свободным и
без хозяина. А у таких зомби есть склонность к поеданию людей.
Мертвец все еще сидел на могильной плите и смотрел в никуда
пустыми глазами. Будь Ларри достаточно силен, Эндрю Дугал сейчас мог бы и
заговорить по собственной воле. Сейчас же он был трупом, ожидающим приказа –
или случайной мысли.
Я взобралась на холм гладиолусов, хризантем и гвоздик.
Аромат цветов смешивался с затхлым запахом трупа. Стоя по колено в увядающих
цветах, я покачала окровавленным запястьем перед лицом зомби.
Светлые глаза следили за моей рукой, пустые и мертвые, как у
пролежавшей день рыбы. Эндрю Дугал еще не вернулся в тело, но что-то там было,
что-то, ощущавшее запах крови и знающее, что это.
Я знаю, что у зомби нет души. На самом деле даже и поднять
мертвого можно лишь не раньше третьего дня. Столько времени душа держится около
тела. Совпадение: столько же времени требуется вампиру, чтобы восстать.
Сопоставьте – правда, любопытно?
Но если в трупе не душа, то что же? Магия, моя магия или
Ларри. Когда души нет, пустоту что-то заполняет. Если процесс анимации удается,
ее заполняет магия. А сейчас? Сейчас я не знала. И не думаю даже, что хотела
знать. Какая разница, если мне удалось выхватить мясо из огня? Если я это
несколько раз повторю, может, и сама поверю.
Я протянула трупу кровоточащую руку. Он на секунду
замешкался. Если он откажется, у меня других вариантов нет.
Зомби таращился на меня, и я бросила нож и сдавила руку
вокруг раны. Кровь выступила обильнее, густая и вязкая. Зомби схватился за мою
руку, и его руки были сильными и холодными. Голова его склонилась над раной,
рот присосался. Он ел из моего запястья, ворочая челюстями, глотая как можно
быстрее. Ох и засос у меня будет на руке! И к тому же это больно.
Я попыталась отнять руку, но зомби только присосался
сильнее. Он не хотел отпускать. Ничего себе.
– Ларри, встать можешь? – тихо спросила я. Мы все еще
притворялись, что все идет как должно. Зомби принял кровь. Теперь я им управляю
– если мне удастся освободиться.
Ларри медленно поднял голову:
– Конечно, – ответил он. И встал, опираясь на могильный
камень. Потом спросил меня: – Что дальше?
Хороший вопрос.
– Помоги мне освободиться.
Я попыталась высвободить руку, но зомби вцепился, как
утопающий в спасательный круг.
Ларри обхватил труп руками и потянул. Не помогло.
– Попробуй за голову, – сказала я.
Он потянул труп за волосы, но зомби не чувствуют боли. Тогда
Ларри сунул ему в рот палец, и с коротким хлопком присоска отвалилась. Ларри,
казалось, сейчас стошнит. Бедный мальчик; хотя рука-то все же моя.
Он брезгливо обтер палец об штаны, будто коснулся чего-то
скользкого и мерзкого. Я ему не очень сочувствовала.
Рана от ножа уже покраснела. Черт знает какой синяк будет на
ней завтра.
Зомби стоял на своей могиле, глядя на меня в упор. В глазах
его была жизнь, кто-то вернулся в тело. Вопрос был в том, тот ли этот кто-то?
– Вы Эндрю Дугал? – спросила я.
Он облизнул губы и ответил:
– Да, это я.
Голос был суровым. Таким голосом отдают приказания
окружающим. На меня это впечатления не произвело – этот голос дала ему моя
кровь. Мертвые на самом деле немые, на самом деле не помнят, кто они и что они,
пока не попробуют свежей крови. В этом Гомер был прав. И это заставляет
задуматься, что еще в “Илиаде” правда.
