– Ну, Анита, нет смысла пугать мальчика.
– Есть смысл, – сказала я, вставая.
Берт кинул на меня свой суровый взгляд.
– Если бы ты не опоздала, он бы не пытался поднять
третьего зомби.
– Нет, Берт, не пытайся свалить все на меня. Это ты
выпустил его одного в его первую ночь. Одного, Берт!
– И он отлично справился, – отпарировал Берт.
Я подавила желание заорать, потому что это ни к чему бы не
привело.
– Берт, он студент колледжа, и ему двадцать лет. Для
него это просто очередное дурацкое семинарское занятие. Если бы из-за тебя он погиб,
вряд ли это было бы хорошо.
– Могу я вставить слово? – спросил Ларри.
– Нет! – огрызнулась я.
– Конечно, – ответил Берт.
– Я уже большой мальчик. Могу сам о себе позаботиться.
Я хотела было поспорить, но, глядя в его честные голубые
глаза, передумала. Ему было двадцать, а я помню себя в этом возрасте. В
двадцать лет я знала все. И целый год прошел, пока я поняла, что не знаю
ничего. У меня еще оставалась надежда узнать хоть что-нибудь до тридцати, но не
очень сильная.
– Сколько тебе было лет, когда ты начала на меня
работать? – спросил Берт.
– Что?
– Сколько тебе тогда было?
– Двадцать один. Сразу после колледжа.
– Когда тебе будет двадцать один, Ларри? – спросил
Берт.
– В марте.
– Видишь, Анита? Он всего на несколько месяцев моложе,
чем ты была.
– Это было другое.
– Почему? – спросил Берт.
Я не могла выразить этого словами. У Ларри даже бабушки с
дедушками до сих пор живы. Он никогда не встречался со смертью и насилием как с
чем-то близким и личным. А я встречалась. Он был невинен, а я тогда уже много
лет как не была. Но как объяснить это Берту, не задевая чувства Ларри? Ни один
мужчина двадцати лет отроду не любит слышать, что какая-то женщина знает о мире
больше него. Некоторые культурные стереотипы очень живучи.
– Ты меня посылал с Мэнни, а не одну.
– Он тоже должен был пойти с тобой, но ты занималась
полицейскими делами.
– Это нечестно, Берт, и ты сам это понимаешь.
Он пожал плечами:
– Делала бы ты свою работу, он бы не был один.
– Произошло два убийства, Берт. Что я должна была
делать? Сказать: “Извините, ребята, очень мне жаль насчет убийств, но я должна
нянчить нового аниматора?”
– Меня не надо нянчить, – возмутился Ларри.
Мы оба не обратили на него внимания.
– Ты работаешь в “Аниматор Инкорпорейтед” на полную
ставку, Анита.
– Берт, этот разговор у нас уже был много раз.
– Слишком много, – сказал он.
– Ты мой босс, Берт. Поступай, как считаешь нужным.
– Анита, не провоцируй меня!
– Слушайте, ребята! – сказал Ларри. – У меня
впечатление, что я вам нужен только как повод для ссоры. Давайте не будем
зарываться, ладно?
Мы оба смерили его гневными взглядами, но он не смутился.
Очко в его пользу.
– Если тебе не нравится, как я работаю, Берт, увольняй
меня, но перестань дергать за поводок.
Берт медленно встал, как поднимающийся из глубин левиафан.
– Анита...
И тут зазвонил телефон. Мы уставились на него. Наконец Берт
взял трубку и зарычал:
– Да, что надо?
Минуту он слушал, потом глянул на меня.
– Это тебя. – И вдруг его голос стал неимоверно мягок.
– Детектив сержант Сторр, по делам полиции.
Он улыбался, но так холодно, что масло бы у него во рту
замерзло.
Я молча протянула руку за трубкой. Он так же молча подал ее
мне, все еще улыбаясь, и глазки у него искрились теплотой. Это был плохой
признак.
– Привет, Дольф, что там?
– Мы в адвокатской конторе, которую нам показала твоя
подруга Вероника Симс. Очень мило, что она сначала позвонила тебе, а не нам.
– Но она же позвонила тебе сразу после этого?
– Ну да.
– Что ты нашел?
Я не позаботилась приглушать голос. Если быть осторожной,
половина телефонного разговора много не скажет.
– Реба Бейкер и есть эта мертвая женщина. Они опознали
ее по фотографиям из морга.
– Приятный конец рабочей недели, – сказала я.
На это замечание Дольф не отреагировал.
– Обе жертвы составили завещание. В случае смерти от
укусов вампира их надлежит проткнуть колом, а потом кремировать.
– Кажется, складывается в картину, – сказала я.
– Но как вампиры узнали, что эти двое составили
завещания?
– Вопрос на засыпку, Дольф? Кто-то им сообщил.
– Сам понимаю. – В его голосе звучало отвращение.
Я что-то не уловила.
– Дольф, что ты от меня хочешь?
– Я всех спрашивал, и все клянутся, что говорят правду.
Может кто-то дать информацию, а потом об этом не помнить?
– Ты имеешь в виду, могут ли вампиры проделать
ментальный трюк, чтобы информатор об этом не помнил?
– Ну да, – сказал он.
– Наверняка.
– Если бы ты была здесь, ты могла бы сказать, кого
вампиры спрашивали?
Я бросила взгляд на моего босса. Если я пропущу еще одну
ночь в самый напряженный сезон, он меня может уволить. Бывают дни, когда мне
кажется, что на это мне наплевать. Но сегодня был не такой день.
– Ищи провалы в памяти. На часы или на целую ночь.
– Еще что-нибудь?
– Если кто-то давал информацию вампирам, он может об
этом не помнить, но хороший гипнотизер это воспоминание может пробудить.
– Юрист тут вопит насчет прав и ордеров. Ордер у нас
есть только на их файлы, а не на их мозги.
– Спроси его, хочет ли он, чтобы на его совесть легла
смерть еще одного его клиента?
– Ее клиента. Это она.
Какая же я сексистка!
– Спроси ее, хочет ли она объяснять семье клиента,
почему она препятствовала расследованию.
– Клиенты не узнают, если мы не предадим это огласке, –
сказал он.
– Верно, – согласилась я.
– Ну, мисс Блейк, это же будет шантаж!
– Нет, правда? – изумилась я.
