Понимающие люди сразу сообразили, какой это Клондайк.
Конкуренты Стаса и его коллег – клубы «красных следопытов», проводившие раскопки в местах боев с ведома и благословения властей, сразу начали обращать куда меньше внимания на засыпанные в старых блиндажах и окопах скелеты красноармейцев. С тех какой доход? Приедут какие-нибудь старички, положат цветы на холмик ушедшего в сорок первом на фронт отца или брата, поблагодарят со слезами в голосе, – и все. Конечно, далеко не всем затуманили глаза и совесть дойчемарки – многие «красные следопыты» продолжали делать свое нелегкое дело, не гонясь за вознаграждением. Но и поддавшихся «медальонной лихорадке» хватало.
Следопыты же черные, и до этого особым патриотизмом не отличавшиеся, поголовно начали форменную охоту за мертвецами вермахта. В местах Ленинградской области, где гитлеровцев пропало без вести особо много – в Синявинских болотах, например, – царил небывалый ажиотаж гробокопателей. Как всегда бывает в подобных случаях, конкуренция приводила к стычкам между следопытами. Дело порой доходило до стрельбы из старого, любовно восстановленного оружия…
Стаса Пинегина перспектива схлопотать пулю из какого-нибудь древнего ППШ или М-38 не привлекала. И он решил поискать удачу в стороне от объятой алчностью толпы коллег. Тем более что этой весной у него появилась интересная наводка…
…Недобрые предчувствия Коли Лисичкина сбылись. Неприятность случилась на третий день работ – хотя и оказалась несколько иного плана, чем он опасался.
Все шло как обычно. Скоба восседал за рычагами «Беларуси», манипулируя ковшом. Траншея медленно удлинялась, ползла вниз по очень пологому склону – туда, где сквозь кусты едва проглядывала узенькая ленточка Славянки. Стас двигался следом за трактором, уверенными движениями профессионала прощупывал дно длинным металлическим щупом – портативные и чувствительные металлоискатели оставались пока еще мечтой для черных следопытов (да и интересовал Пинегина сейчас не металл).
Лисичкин шагал за «Беларусью» поверху, внимательно следя, не вывернет ли ковш что-нибудь интересное. А заодно опасливо вертел головой по сторонам.
В общем, рутинный трудовой день черных следопытов. Хотя не совсем, – насколько Лисичкин понял из слов Скобы и Стаса, использование тяжелой техники стало новым словом в методике раскопок, обычно приходилось довольствоваться шанцевым инструментом да средствами малой механизации. Но здесь, в густонаселенных местах, Пинегин решил пойти в ногу с веком, – посчитав, что землекопы с лопатами вызовут куда больше подозрительного недоумения…
– Стой!!! – Истошный вопль Лисичкина перекрыл шум двигателя.
Ковш повис неподвижно. Стас одним прыжком оказался наверху. Подошел торопливо.
Это была авиабомба. Судя по всему, небольшая – впрочем, – из-под заполнявшего ковш суглинка виднелись только погнутый стабилизатор да часть ржавого бока. Лисичкин с дрожью смотрел на смертоносное железо и с трудом удерживался от спринтерского рывка – все равно куда, лишь бы подальше от находки.
– Ну, с крещением тебя, Лисельсон, – сказал Стас. Никакого волнения в его голосе не слышалось.
– «Полусотка», – констатировал вылезший из кабины Скоба. И спросил Стаса: – Потрошить будем? Или обратно прикопаем?
Судя по тону, ему было ровным счетом наплевать, какое решение примет начальник. Потрошить так потрошить, прикопать так прикопать…
Равнодушие коллег благотворно подействовало на Лисичкина. Задать стрекача хотелось уже не так сильно. Но голос еще подрагивал, когда он спросил:
– Н-надо ведь куда-то сообщить, да? Минеров вызвать?
Соратники посмотрели на него как на полного идиота. И не удостоили ответом.
Лисичкин смутился, поняв, что ляпнул не то. Но слушать рассказы Стаса об извлеченных из земли и укрощенных ржавых монстрах – это одно, а смотреть вот так на затаившуюся пятидесятикилограммовую смерть и ждать, что она в любую секунду превратится в ослепительную безжалостную вспышку – и станет последним зрелищем в твоей жизни… это, знаете ли, совсем другое. Лисичкин нервно сглотнул. Ему чудилось, что там, под изъеденным ржавчиной металлом, что-то постукивает. Тикает проснувшийся от сотрясения часовой механизм? Но то был всего лишь панический, отдающийся в ушах пульс Лисичкина.
– На хрен нам она? – после короткого раздумья сказал Стас. – Сколько из нее там ни вытопишь – даже бабки, что с меня за эту хреновину слупили, не отобьются…
Он кивнул на «Беларусь», где-то арендованную им на недельный срок за немалые деньги. За неделю предстояло с помощью трактора выполнить главную задачу: найти искомое и снять сверху полтора-два метра земли – и затем доделать остальное лопатами.
– Отбегите подальше и прикиньтесь ветошью, – скомандовал Стас и полез в кабину трактора.
Лисичкин вжался всем телом в небольшой пригорок, притиснулся лицом к траве – и каждую секунду ждал, что по перепонкам ударит убийственный грохот, а сверху начнут падать комья земли. И куски железа – рваного, перекрученного, с острыми хищными краями…
Скоба лежал на боку спокойно, лениво поглядывая на траншею и трактор. Выдернул стебелек тимофеевки, откусил мягкий белый кончик, остальное использовал как зубочистку…
– Не дрейфь, Лисица, – сказал он, зевнув. – Видал, стабилизатор погнут? – значит, с неба …нулась. Тогда не рванула и щас не рванет…
Стас выложил содержимое ковша рядом с траншеей ювелирно – без малейшего сотрясения. При нужде он смог бы колоть этим громоздким приспособлением скорлупу орехов, не повредив ядра – несколько лет, до того как податься в следопыты-профессионалы, работал именно на «Беларуси». Потом подозвал подчиненных.
– Бегом за лопатами! Насыпьте сверху курганчик не меньше метра высотой. Мало ли что…
Лисичкин выкладывал землю на растущую кучу не дыша, и думал, что еще одна-другая подобная находка, – и первый его сезон станет последним. Скоба орудовал лопатой со всегдашним своим равнодушием.
Неприятности имеют поганое обыкновение ходить стаями. Или косяками, или табунами, – в общем, не в одиночку. И вторая не заставила себя ждать – как-то незаметно возникла за спиной у Скобы и Лисичкина. И встала у траншеи, опираясь на тяжелую суковатую палку.
– Дорогу починяете? – проскрипела неприятность, выглядевшая как высокий и грузный старик в более чем старомодном костюме из белой парусины.
Вопрос был задан совершенно серьезным тоном, но содержание его казалось издевательским. За пару минут молчания старик самым внимательным образом рассмотрел и двоих дорожников-связистов-строителей, и их технику, и, не исключено, мог даже прочитать надпись на вагончике – шел с той стороны. Они предполагали, что с той, из-за их спин, – поскольку подхода старика не заметили.
– Кювет роете? – уточнил незваный визитер. Прозвучало это у него как «кувэт».
Второй вопрос оказался не лучше первого. Принять объект их трудов за дорожный кювет можно было, только страдая сильной близорукостью, осложненной старческим слабоумием – признаков же ни того, ни другого во внешности гостя не усматривалось.
