– На полигон едем? – только сейчас догадался Кравцов.
– Туда, туда… Не забыл еще дорогу? Военные с того места лет десять как ушли. У меня, честно говоря, есть по поводу полигона большие планы…
То, что они именовали «полигоном» – огромный кусок пересеченной местности, обнесенный колючей проволокой с вышками и запретками, со щитами, запрещающими проход и угрожающими стрельбой на поражение, – был муляжом, фальшивкой. Надо думать, люди в высоких штабах и с большими звездами на погонах считали, что потенциальный противник, увидев на сделанных спутниками снимках взлетно-посадочные полосы с изредка выкатываемыми на них макетами самолетов, емкости ГСМ, бетонные коробки зданий и сооружений, – решит, что здесь имеет место база стратегической авиации. И в случае серьезного конфликта понапрасну истратит пару-тройку боеголовок.
Впрочем, чтобы не впасть в заблуждение, заморским супостатам достаточно было внедрить своего агента в компанию, к которой принадлежали Кравцов и Пашка. Пацаны не раз тут бывали и досконально знали, что есть и чего нет на «секретном объекте». Несмотря на грозные плакаты, пролезали они сквозь пестревший прорехами периметр беспрепятственно – взвод, имитировавший людское копошение на лжеаэродроме, нес свою службу более чем небрежно.
– И что же у тебя за планы? – спросил Кравцов. – Насколько я помню, земля там никудышная, лес тоже – в основном осина, да и не сплошной – островами, рощами. Совершенно бесперспективное место. Разве что – как мы – весной на вальдшнепов поохотиться.
– Вот именно! – воодушевился Пашка. – Именно охота! Ты знаешь, что перед Первой мировой войной министерство императорского двора положило глаз на «Графскую Славянку»? Я еще не рассказывал? Тогда слушай.
Краем уха пацан-Ленька слышал об этом в детстве – старики говорили, что одно время владел графским дворцом последний император. Но никаких подробностей Кравцов не знал.
По словам Козыря, к началу двадцатого века заповедник Гатчинской императорской охоты, несмотря на тщательную охрану, количеством дичи несколько истощился – и бывшее владение графини Самойловой решили приспособить под «охотничий домик» для семейства Романовых, поближе к более богатым зверьем и птицей угодьям, на которых ныне находится как раз полигон. Полностью задуманную реконструкцию «Графской Славянки» (вернее, «Царской Славянки» – переименовали в середине XIX века, когда графиня продала имение «в казну») так и не закончили. Даже большой пруд в графском парке (прозванный позднее Торпедовским), выкопанный в форме вензеля «S», – не успели переделать на «R» – помешали Первая мировая и революция… Так что писатель Кравцов обитает сейчас не где-нибудь, а почти в императорской резиденции, – последний самодержец хоть и не был, подобно иным монархам, в охоту влюблен самозабвенно, однако несколько раз новоприобретенную недвижимость посещал, причем вместе с семейством.
И если уж возрождать руины, то именно в этом – охотничьем – качестве.
– Понятно… – протянул Кравцов. – Неплохо задумано. До сих пор валютные охотничьи туры организовывали в глубинке, у черта на куличках, а тут можно включить в программу той же турпоездки и красоты императорских загородных резиденций… Сегодня какой-нибудь новозеландец осматривает, разинув рот, фонтаны Петродворца; назавтра палит на бывшем полигоне по жуткому русскому медведю, которого только что, за кустами, выпустили из клетки; послезавтра любуется Павловским дворцом-музеем. Поздравляю, неплохо придумано. Особенно если учесть, что стрелки из туристов обычно хреновые, а медведи – звери живучие…
– Ничего ты не понял, – сухо сказал Козырь. – И, по-моему, просто пересказал одну дебильную комедию. Не по твоему сценарию снимали? У меня план другой. Те туристы, что шляются с видеокамерами по Петродворцу и тащатся от Монплезира и «Самсона, склоняющего льва к оральному сексу», – дешевки. А в Европе есть очень богатые люди. Я вовсе не собираюсь устраивать здесь отель туркласса с большой проходимостью. Нет, тут будет все как полтора века назад. И гостей дворец сможет принять человек пять-семь, как при графине Самойловой. Не считая их обслуги, разумеется. Но это будут очень богатые гости.
– Где же ты найдешь таких? – скептически спросил Кравцов. – Это какой-нибудь клерк из Брюсселя, просматривая рекламы перед отпуском, увидит, что тур в Питер куда дешевле, чем в Венецию, – и прилетит. С представителями высшего света такой номер не катит.
– Для того мои английские партнеры и существуют, – не смутился Козырь. – Ты в курсе, что не так давно их парламент запретил на территории Британских островов традиционную охоту – скачку за лисицей? Ты вообще представляешь, что это такое?
Кравцов кивнул. Развлечение действительно самое великосветское. На иные проводимые в Англии подобные охоты не мог стать пропуском банковский счет с цепочкой нулей любой длины. Требовалась не менее длинная родословная.
– В континентальной Европе, – продолжил Козырь, – им проводить такие развлечения тоже ни за что не позволят, по крайней мере в Западной и Центральной. Там скученность и плотность населения большая, а для этой охоты нужен простор – скачка тянется не одну милю. У нас есть все шансы перехватить дело. Какой-нибудь наш председатель бывшего колхоза, а ныне товарищества пайщиков, – рад будет, когда по его полям пронесется свора псов и кавалькада всадников, – если получит в виде возмещения пачку долларов. Плюс традиционная русская псовая охота – тоже развлечение для высших классов. И о медвежьей охоте, что бы ты ни говорил, можно подумать. Даже о соколиной, черт возьми!
Кравцов хотел возразить, что пять или семь гостей графского дворца излишне длинной кавалькады не составят, гонка за лисицей собирает общество куда более многолюдное. Но не стал – в конце концов, Питер под боком, и все его интуристовские структуры к Пашиным услугам…
К тому же они приехали.
Бетонку перекрывали железные ворота, неимоверно ржавые. Судя по виду, протаранить их было проще, чем провернуть намертво схватившиеся петли… Козырь подтвердил подозрение Кравцова:
– Выходим. Дальше пешком…
Они вышли из машины, собрали ружья – штучной работы бюксфлинт Паши и непритязательный «Иж-18» Кравцова. При виде его Козырь осуждающе покачал головой:
– Сказал бы, что с таким пойдешь – я прихватил бы для тебя что-нибудь получше. Шестнадцатый калибр, один ствол – фу.
– Профессионалы-охотники в Сибири, – парировал Кравцов, – считают двустволки 12-го калибра забавой городских дилетантов, не умеющих толком стрелять. Сами же пользуются 28-м, а то и 32-м
[2]
. А ружей у меня четыре штуки, и есть не хуже твоего. Просто подумал: сезон закрыт, налетим вдруг на егерей, конфискуют, – не так жалко.
– Думаешь, я тебя браконьерствовать позвал? Вот еще!
