5
Сумерки густели, когда Алекс вошел в здание с вывеской «Содружество», расположенное в Павловске, у вокзала.
Вошел, не понимая: зачем его сюда привели? Голос слышался, но слабо, как далекая, забиваемая помехами радиостанция. Хотя Алекс – он до сих пор считал себя Алексом – заметил в течение казавшегося бесконечным сегодняшнего дня: не то радиостанция стала мощнее, не то сам он прогрессирует в роли приемника…
Никаких эмоций наблюдение не вызвало. Ему было все равно. Утреннее – казалось, с тех пор прошли века и тысячелетия – желание избавиться от голоса исчезло. Как и многие другие желания…
Голос, похоже, не сердился на Алекса за непонятливость. Легкая, ноющая боль в паху оставалась – но, возможно, стала лишь следствием немалых сегодняшних концов, проделанных на мотоцикле по тряским проселкам, а то и вообще по бездорожью.
В длинном здании «Содружества» размещались прилавки продуктового магазина, заодно тут же торговали сотовыми телефонами, фототоварами, давали напрокат видеокассеты… Имелось и мини-кафе со стойкой бара и довольно широким выбором блюд и напитков. Алекс, бывая в Павловске, любил изредка заскочить сюда (кормили достаточно вкусно, и цены на спиртное не поражали воображение) – брал сто пятьдесят с каким-нибудь салатом и устраивался в выгороженном закутке, где стояли три пластмассовых стола и несколько стульев…
Он и сейчас двинулся к стойке, чисто по привычке – что от него требуется, Алекс все еще не понял. Но место за столом занять сегодня было трудно. Закуток, отгороженный автоматами – игровыми, продающими жвачку и еще что-то жизненно необходимое, – оказался переполнен. Стульев для многочисленной компании не хватало – девушки сидели на коленях парней, а те на собственных рюкзаках, небрежно брошенных на пол.
Турье, неприязненно подумал Алекс. Щенки…
Туристы, действительно, были весьма молоды, слегка грязноваты и более чем нетрезвы. Но это полбеды. Они еще и пели. Под гитару. Очень громко. Прочие звуки заглушались пением напрочь. Покупатели жестами объясняли продавщицам, что им нужно. И те и другие смотрели на веселящихся туристов с бессильной ненавистью, но пресекать безобразие не спешил никто.
Говорят, большинство песен для гитары состоят из трех аккордов. В мелодии, сотрясавшей стены и стекла «Содружества», не было даже двух. Даже одного. Лапища бородатого организма крепко и неподвижно обхватила гриф гитары, другая лупила по струнам, извлекая один и тот же немелодичный, но громкий звук. С каждым ударом во всю мощь молодых нетрезвых глоток звучал один слог «песни». Дикий речитатив складывался в такой примерно текст:
Жил!!! был и!!! гуа!!! но!!! дон!!!
Be!!! com!!! в во!!! семь!!! де!!! сять!!! тонн!!!
И лю!!! бил!!! од!!! ну!!! он!!! пти!!! цу!!!
Пти!!! цу!!! пте!!! ро!!! дак!!! тиП! ли!!! цу!!!
У-Е-О-О-О!!!!
Венчающее куплет «У-Е-О-О-О!!!!» (надо думать, брачный призыв пресловутого игуанодона) компания проревела вовсе уж оглушительно. И продолжила излагать любовную историю юрского периода.
Дальше Алекс вслушиваться не стал. Он понял наконец, что должен сделать. И каким-то уголком оставленного ему сознания обрадовался. Ему постепенно начинало нравиться происходившее с ним…
Он подошел к компании – невзначай, делая вид, что просто направился к выходу и идет мимо. Легким движением выдернул гитару. И – с размаху, в щепки – шарахнул об пол.
После короткого оцепенения его начали бить. Вернее, попытались начать. Туристам – при всем их подавляющем численном преимуществе – помешала теснота: столы, стулья, собственные рюкзаки и визжащие мочалки.
Троим Алекс успел приложить вполне качественно – и один в драку больше не полез, ковылял в сторону, согнувшись и отплевываясь кровью.
Но тут противники сумели перехватить инициативу. Легкий пластиковый стол улетел в сторону, открыв путь наступающим. Еще двое из них протиснулись между игровыми автоматами, заходили сзади, норовя взять в окружение. Алекс проскочил, увернулся от метившего в голову кулака, походя своротил чей-то нос набок – и оказался на просторе зала против десятка разъяренных парней одновременно.
…дец, подумал он, – запинают. Подумал, падая, – ноги подсекли сзади, пока Алекс блокировал незамысловатый, но сильный удар в живот.
И тут же понял, что должен делать.
– Эвханах!!! – завопил он еще до того, как спина хрустко ударилась об пол.
Теперь непонятное слово не звучало тихим выдохом. Теперь оно заставляло трястись стены. Оборванная «песня» была по сравнению с ним негромким бормотанием.
– Эвханах!!! – рявкнул он снова, отскакивая от пола, как каучуковый мячик.
– Эвханах!!! – Ботинок Алекса вмялся, раздавливая и плюща, в бородатое лицо.
– Эвханах!!! – Пальцы пойманной на замахе чужой ладони треснули, ломаясь.
Алекс – сам – так бы не смог. Он – сам – ничего и не предпринимал. Лишь вопил заветное слово, отключившись от управления всеми, до последней клетки, мышцами тела. Все, что надо, делал за него голос…
Милиция – вызванная барменшей – прикатила на удивление быстро, по случаю трехсотлетия Петербург и пригороды кишели людьми в погонах, навезенными со всего Северо-Запада. Но побоище кончилось еще быстрее – полной потерей двигательной активности одной из сторон. Продавщицы хором обвинили во всем толпу пьяных хулиганов – набросились, дескать, на очень приличного молодого человека, но получили достойный отпор.
Самого Алекса на поле боя уже не было.
Милиция (новгородский ОМОН) оказалась в избытке снабжена и спецтранспортом, и вакантными посадочными местами, – именно в ожидании сегодняшнего, раз в триста лет случающегося, вечера. «Нежности» тоже хватало – той самой, что с металлическим лязгом защелкивается на запястьях.
Начали грузить rope-нападавших, но дело застопорилось, – большинство туристов нуждалось в срочной госпитализации. По Павловску понеслись, завывая, машины «скорой», тоже пребывавшей сегодня в полной боевой.
– Один, говорите… – задумчиво почесал за ухом молодой лейтенант-новгородец, вертя в руках бланк протокола.
Алекс пришел в себя на глухой и темной аллее Павловского парка. С трудом разжал пальцы, уронив под ноги зажатый в них здоровенный клок волос, судя по длине – женских. Вокруг была темнота. Где-то далеко – над кронами деревьев виднелись слабые отблески – грохотал салют. Алекс медленно пошел, сам не зная куда. У него появилось чувство, что сегодня он уже не понадобится…
…Спустя час следов битвы в «Содружестве» не осталось. Двое ребят из бригады Костика осматривали вокзал – проверяли слух о тусовавшейся там куче туристов. Мельком заглянули и в «Содружество» – никого. Видать, уехали, решили парни и в итоге оказались правы.
Желанной информации (злосчастные любители пьяного пения действительно знали: когда, на чем и в какую сторону направились мужчина, женщина и двое детей) Костик так и не получил.
