– Дениза, девочка моя, я не ослышался и правильно тебя понял? Ты только что сообщила мне, что собственноручно застрелила семь человек из числа персонала, охранять которых является твоей главной задачей?
– Именно так, господин президент. Вернее, пятерых рабочих плюс двоих охранников – один видел все из пультовой, другой случайно заглянул в пультовую и тем самым превратился в опасного свидетеля.
– Та-а-а-к… Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что существует целый ряд мер, заранее подготовленных специально на тот случай, если комендант Острова станет… э-э-э… мягко говоря, не совсем адекватен?
– Да, я отдаю себе отчет. Одну из этих мер можете сразу вычеркнуть из списка. Распылитель синильной кислоты с дистанционным управлением, скрытно установленный в моем кабинете, я демонтировала.
– Он был установлен в расчете на то, что ты его обнаружишь и на том успокоишься.
– Я так и подумала.
– Замечательно… А теперь попробуй коротко, но по возможности исчерпывающе обосновать, почему я не должен безотлагательно пустить в ход остальные меры из пресловутого списка.
– Я была вынуждена действовать максимально быстро и жестко. Иначе через день информация о находке стала бы известна всем на Острове. Через два – просочилась бы к альмеутам. Через неделю прибывает танкер, а на нем смена для четверти нашего персонала… После пересменки предотвратить утечку не представлялось бы возможным. Никакими способами, даже самыми жесткими. Я поступила в соответствии с параграфом сто семь инструкции о моих должностных полномочиях.
– Помню, помню этот пункт… Но в нем идет речь о практически невозможной ситуации. О пресечении утечки информации с категорией секретности «четыре нуля». Такого не случалось ни разу за все годы существования корпорации.
– В самом деле? А как же…
– Я сказал – не случалось!! Кем присвоена эта категория секретности вашей находке?
– Мною. И я готова нести любую ответственность в случае ошибки.
– Ну не могли, не могли вы раскопать ничего столь важного на авиабазе, заброшенной полтора века назад!
– По-моему, никакого отношения к аэродрому эта система туннелей не имеет.
– Да-да, их прокопали во льду галактические пришельцы, когда готовились завоевать Землю. А потом передумали и улетели, оставив нам в наследство кучу разного инопланетного добра…
– Господин президент, мне отчего-то кажется, что вы затягиваете наш разговор по единственной причине: вы не хотите узнать, что я нашла.
– Ты всегда была умна, девочка… Не хочу. Веришь ли, мне проще думать, что ты спятила там, во льдах, и начала убивать направо и налево… Потому что сдается мне, что ты откопала очень-очень большую проблему для всех нас… А у меня сейчас и без того проблем выше крыши, и еще одна совсем не ко времени.
– Есть выход: обрушить проход взрывом. И списать на тот же взрыв семерых погибших. Стереть запись нашего разговора и позабыть о нем навсегда. Или хотя бы до той поры, когда разрешатся остальные проблемы.
– Издеваешься? Могла бы и простить старику минутную слабость… Ладно. Рассказывай о находке с подробностями.
– Мне проще показать… Сейчас включу запись того, что я видела своими глазами.
…
– Да, впечатляет… Сколько их там?
– Несколько сотен криокамер. И криостаты, я сосчитала до трехсот, потом сбилась… Навскидку криостатов около тысячи.
– На вид техника старая…
– Судя по шильдикам, семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века. Произведена в США.
– Несколько сотен замороженных трупов… Бедолаги… Хотя как сказать… Они замораживались, рассчитывая проснуться в прекрасном новом мире… А если бы проснулись сегодня и окунулись с головой во все нынешнее дерьмо…
– Господин президент, вы снова преднамеренно не задаете мне главный вопрос?
– Опять подловила… Задаю: что в пробирках? В тех, что ты достала из дьюара? Если то, о чем я подумал…
– Да. Семенные материалы: сперма, яйцеклетки. На вид вполне пригодны для размораживания и использования.
– Надеюсь, они человеческие? Вдруг здесь хранил свои запасы какой-нибудь Фонд содействия животноводству?.. Да не вздыхай так, сам понимаю, что ерунда… Я еще не свыкся с мыслью о твоей находке… Ты можешь представить, сколько стоит генетический материал, собранный до Чернобыля, до Фукусимы, до Тримайл-Айленда, до нефтяных войн? До Катаклизма, в конце концов…
– Нет. Представить сумму я не могу, даже приблизительно. Но качественную оценку дать постараюсь. По-моему, этот клад стоит больше, чем семь человеческих жизней.
– Забудь о них… Хотя нет, нет… Ты тут недавно высказала дельную мысль… Касательно взрыва, завалившего проход, и семерых его жертв…
– Будет исполнено.
– Сделай все аккуратно, чтобы ничего не повредить. И чтобы чуть позже вскрыть генохранилище можно было спокойно, без лишнего шума.
– Слушаюсь.
– А потом исполнителей… того… отправь куда-нибудь на вертолете. На не самом исправном и надежном, хорошо?
– Нет, господин президент.
– Что?!
– Нет. Возможны всякие неожиданности, и я не могу остаться без людей, готовых на все по моему приказу. Абсолютно на все.
– Ладно, пусть так… Сколько их?
– Пятеро.
– Значит, ты отвечаешь своей головой за шесть языков… Это твой выбор. Приступай немедленно.
– Слушаюсь, господин президент.
– И вот что еще, Дениза… Я не выношу, когда мне говорят слово «нет», особенно подчиненные. Ты сегодня произнесла его дважды. Постарайся в будущем как-то иначе строить фразы, потому что третий раз станет последним.
– Последним на этой службе?
– Последним в жизни, Дениза, последним в жизни…
11. Город его мечты
Узнав о захвате плазменных преобразователей и двух вертолетов, способных летать на новой энергии, генерал Кравцов понял, что в игре с Москвой ему выпала козырная карта.
К городу, бывшему некогда столицей России, а затем превратившемуся в независимый Анклав, генерал относился в общем-то почти так же, как все остальные россияне.
А большинство граждан России испытывали к Москве двойственное чувство: люто ненавидели и мечтали туда попасть. Хоть тушкой, хоть чучелком просочиться в относительно благополучный Анклав, зацепиться там, пустить корни – и свысока поглядывать на оставшихся снаружи, за надежно охраняемым периметром россиян, растяп и неудачников.
Генерал тоже ненавидел Москву.
Причины его ненависти лежали гораздо глубже, чем банальная зависть – уж ему-то завидовать условиям жизни в Анклаве никакого резона не было – и имели явно иррациональный оттенок, весьма далекий от логики… Логика подсказывала, что в сложившейся геополитической обстановке дружить с Москвой гораздо выгоднее.
