10
— Ну ни хрена себе… — Протянул Стасов. Других слов у него не нашлось.
Майор Кремер отвернулся от бесформенного месива, в которое превращалось стоившее многие миллиарды чудо техники. Припав к биноклю, он всматривался в озеро, пытаясь увидеть знакомый двугорбый силуэт там, откуда прилетел чудовищный заряд.
Ничего.
Только бескрайняя серая гладь сливалась на горизонте с синим небом. И лежала с трех сторон , протянувшаяся на тысячи лет и тысячи километров. А позади — Девятка, задуманная и существовавшая лишь как придаток к погибшему техническому монстру… Монстр умер. Надо было жить дальше.
— Поехали обратно, — сказал Кремер. — Не на что тут смотреть. Дел очень много…
Эпилог
Великая Степь, Прибалхашье
24 августа 1972 г.
— Знаешь, что мне все это напоминает? — спросил Паньков. — Кирпич! И не из глины-сырца… Сдается мне, что наш нынешний хреновый силикатный кирпич веков через пятнаднать-двадцать во что-то примерно такое и превратится… Похожей трухой и рассыплется…
Буялов уселся на край шурфа. Размял беломорину, продул мундштук, закурил. Сказал язвительно:
— И что теперь? Сменишь специальность? Рванешь в археологи? И сразу — переворот в науке. Диссертация «Силикатно-кирпичные заводы Великой степи II века до нашей эры». А то еще можно в уфологи податься. Прилетели зеленые человечки в тарелочке, да и поделились космическим умом-разумом — научили аборигенов кирпичи лепить. Хреновые, правда. Силикатные.
Паньков привык за сезон к манере разговора напарника. И на подколки не обижался давно. Но сдаваться в защите странностей здешних мест не собирался.
— А фляга? Из третьего шурфа? Откуда в этих слоях алюминиевая солдатская фляга?
Он вынул из мешка и продемонстрировал измятую емкость.
— Откуда, откуда… От верблюда! Тут поблизости кто только не рылся, начиная с тридцатых годов каждый сезон кто-то копается… В прошлом году ребята из «Каздрагметзолота» в Гульшаде квартировали, да Кононенко — тридцать седьмая ГРП — считай, под боком. Пара сотен кэмэ степью не крюк… Может, его орлы и оставили фляжку-то…
— Ага. А землю по слоям в мешочки складывали. И аккуратненько потом зарыли — слой за слоем.
Буялов поморщился. Геологи Кононенко, действительно, подобной деликатностью не отличались. Вот сайгаков в степи побраконьерствовать, окорока отрубить, а остальное гнить бросить — это пожалуйста… И Буялов зашел с другого фланга:
— Ты мне ответь: за что вояки конторе деньгу отстегнули? Чтоб им провели съемку и разведку под военный городок? Или чтобы устроили всесоюзную дискуссию о происхождении ископаемых алюминиевых фляг? Работа выполнена, можно рапортовать: грунт на полуострове устойчивый, представляющие интерес месторождения и археологические ценности отсутствуют. Все. Платите аккордную премию… Или ты в ней не нуждаешься? В Фонд Мира переведешь?
Против такого довода не возразишь — и Паньков прекратил спор. На лице его, впрочем, сомнения отражались. Буялов решил слегка сменить тему:
— С твоими идеями тебе бы с Толиком потолковать… Я не рассказывал — в Киеве с ним познакомился, на «Художественном творчестве ученых»… Сам-то он математик, малюет так себе, что-то абстрактное, но мысли порой выдает — закачаешься…
Буялов неплохо рисовал и писал маслом. Два его творения — картина «Геологи на привале» и портрет ударницы соцтруда Кирсанбаевой — оживляли своими яркими красками унылую колористику Коунрадского ДК.
— Не помню вот фамилию этого Толика, — продолжал Буялов. — Вроде как Хоменко, а может и нет… Не помню. Вмазали мы тогда крепко, адресами обменялись, да бумажку куда-то я засунул с пьяных-то глаз… Этот Толик тебе быстро бы все объяснил про фляжку твою. И вполне убедительно. Что слои тут не пятнадцативековой давности; что все геологические и археологические датировки — туфта, а исторические хроники — надувательство. И что вообще история человечества века три насчитывает, не больше… Так ловко все доказал бы — не подкопаешься. Знаешь, что ахинея полная — а с лету не опровергнуть… Если адрес найду, дам тебе. Этот Толик твоей флягой живо заинтересуется…
Но Панькова перспектива знакомства со сбрендившим математиком вроде-как-Хоменко не привлекала. И он швырнул флягу в сторону озера. До воды та не долетела, закатилась в расщелину между камнями. На отчищенном от наростов алюминиевом боку было неровно нацарапано: «ХРУСТАЛЕВ 16 часть 2 рота».
2002 г.
