– Сейчас расскажешь о своей работе на Ти-Ви-Кей, – рокотал где-то над ним густой бас, спокойный, даже равнодушный. – С подробностями, с датами, цифрами, фамилиями. Будешь молчать или врать – отрежу яйца и скормлю. Без шуток, не ты первый.
Жоржик помотал головой, давая понять, что на такие понты его не взять, что без адвоката он и слова не вымолвит.
Сейчас он уверился, что эти громилы – «эсэсовцы», люди Моргулиса, что-то пошло не так и проклятый выскочка сорвался с цепи, либо кто-то из его подчиненных решил выслужиться, действуя через голову шефа… Всё плохо, но самого страшного опасаться не стоит, и Моргулис, и его гориллы в системе, и понимают правила игры…
Он почувствовал, как его разворачивают, как задирают голову вверх, ухватив за волосы. Потом увидел быстро приближающийся край раковины – розовенький, гламурненький.
Хрясь! – слишком больно не было, по крайней мере на фоне той страшной боли, что продолжала терзать мошонку. Сводила с ума не боль, а дикая кошмарность ситуации: Жоржик смотрел на красные пятна, запятнавшие розовый фаянс, на белеющие меж них осколочки, – и не мог поверить, что это его кровь. И его зубы.
Внеземелье, ДОС «Немезида-17», 16 июня 2028 года
Выстрел прозвучал на удивление слабый – детские петарды и то громче взрываются в замкнутых помещениях. Еще удивительней, что боли Игорь не почувствовал, вообще ничего не почувствовал… Орлов промахнулся? С полутора-то метров?
Удивление отчасти рассеялось, когда он услышал жесткий голос Барби, прежние воркующие интонации сменились холодной издевкой:
– Я польщена твоим столь высоким мнением о моем тельце, Костик. Можешь полюбоваться им напоследок.
Игорь осторожно выглянул из медизолятора. И первая его мысль была не совсем своевременная для сложившейся ситуации: «Так вот где он, операционный стол…»
Часть стены разъехалась, за ней виднелся и стол, и еще какое-то громоздкое оборудование. И Барби. Действительно, полюбоваться было чем. Куколка успела переодеться для душа – но не в банный халат или подобное ему одеяние. Дело в том, что прием душа на «Немезиде» весьма отличался от аналогичной процедуры на Земле. Изводить в процессе каждой помывки многие литры чистой воды – непозволительная роскошь в космосе.
И на Барби красовался длинный, с головы до пят, балахон из абсолютно прозрачной пленки. В душевой ему предстояло плотно, на манер вакуумной упаковки, облепить тело, затем превратиться под действием ультразвука в желеобразный слой, впитывающий грязь и пот…
Полюбоваться было чем, но Игорь не любовался. Он завороженно уставился на Константина.
Орлов умирал. Едва ли его могла уязвить издевка Барби, едва ли он вообще слышал хоть слово… Правой руки, только что сжимавшей пистолет, не было. Просто-напросто не было – ни культи, ни обрубка, лишь огромная рваная дыра в правой верхней части торса, мешанина из костей и разодранных, разлохмаченных мышц. Кровь хлестала из разорванных артерий, и собиралась в алые шары, и прилипала мерзкими кляксами к полу и переборкам.
– А-а-а… – произнес Игорь.
– Все в порядке, Игореша… Все закончилось.
– Это он… он всех?.. – совладал Игорь с гортанью и связками.
– Он, гаденыш… Ты немного ошибся – Орлов действительно работал на спецслужбу, да не на ту… Взять его живым я не могла, успел бы выстрелить в тебя.
– А ты… камера…
– Всё очень просто. Глупая грудастая Барби проболталась, что ты по секрету просил отыскать и принести портативную камеру, и ни в коем случае не смотреть содержимое чипа. Якобы она, камера, той ночью работала в автоматическом режиме, в коридоре у пультовой… Дальше объяснять?
– Не надо…
И в самом деле, все понятно… Даже чуть больше понятно, чем считает Барби…
Конвульсивные движения Орлова прекратились. Игорь перевел взгляд с изуродованного тела на оружие, которое Барби по-прежнему сжимала в руке. Тоже пистолет, и тоже непривычного вида, но хотя бы металлический. А дуло даже на вид вдвое шире, чем у керамической игрушки Константина.
Упомянутая игрушка валялась неподалеку, вместе с кистью руки, до сих вцепившейся в рукоять. Игорь торопливо отвернулся, увидев рядом с собой это.
Барби оказалась менее брезгливой. Наклониться в невесомости трудно, и она сильным толчком подняла руки, при этом ее грудь под прозрачным балахоном совершила движение, вполне способное в других обстоятельствах заставить Игоря потерять голову.
Сейчас он голову не потерял. Дождался, пока Барби опустится к полу под действием реактивного импульса, протянет руку к пистолетику…
И резко опустил ей на затылок массивный диатермокоагулятор.
Глава шестая. Не прячьте ваши денежки по банкам и углам
Наступая на волочащиеся за ним тесемки от кальсон, нищий схватил Александра Ивановича за руку и быстро забормотал:
– Дай миллион, дай миллион, дай миллион!
И. Ильф, Е. Петров «Золотой теленок»
Санкт-Петербург, небоскреб «Игла», 17 июня 2028 года, утро
Пару десятилетий назад, при строительстве, этот первый возведенный на болотистой питерской почве небоскреб именовали «Газпромовской Иглой», – и, как водится, ругали все, кому не лень. Уродует, дескать, исторический облик города, и прочая, и прочая, и прочая…
Позже повторилась история с Эйфелевой башней в Париже – постепенно превратившейся из железного уродца чуть ли не в символ города. «Игла» городским символом покамест не считается, но хулить ее давно перестали, с гордостью показывают приезжим, как архитектурную достопримечательность.
Однако определение «газпромовская» из названия исчезла – просто «Игла». После Великой Метановой Революции нефтегазовый колосс отечественной экономики как-то очень быстро перестал быть колоссом, а затем и вообще перестал быть.
Но свято место не бывает пусто, и ныне «Игла» – огромный бизнес-центр, приютивший офисы преизрядного количества организаций: государственных, частных, коммерческих, благотворительных и прочих… И притом изрядная часть помещений выше пятидесятого этажа не занята, несмотря на вполне щадящую арендную плату, – газпромовцы в свое время явно страдали манией величия.
А сотые этажи, изначально пустующие, недостроенные и неотделанные, вообще стали излюбленным местом действия для легенд-страшилок городского фольклора. Например: где-то там, в темном железобетонном лабиринте, прозябает небольшое племя каннибалов – одичавшие потомки строителей «Иглы», таджиков-нелегалов, укрывшихся от насильственной депортации. Живут, и по ночам совершают рейды вниз, на обитаемые уровни, и захватывают с гастрономическими целями уборщиц и ночных охранников, а также припозднившихся секретарш и офис-менеджеров, неосторожно вышедших на запрещенный перекур в какое-нибудь укромное местечко…
