— Вы еще не закончили? — устало спросила Дженни. —Кажется, у вас заело пластинку?
— Все, закончил. Не хотите поцеловать меня, прежде чем уйти?
— Вы ничтожество! — Она даже содрогнулась.
— Между прочим, беби, я знаю, кто рассказал Брюнхоффу о вас и Доне Таланте, — солгал я с многозначительным видом.
Она села, не отрывая от меня глаз, и я понял, что до сих пор не подозревал, каким бывает столкновение страстей. Было даже любопытно наблюдать, как человек может выдержать все эти муки, не распавшись, не разорвавшись на мелкие части. Закаленная старушка Дженни выдержала до конца! Страх, жадность и алчность одержали победу.
Она лениво поднялась с кушетки и несколько секунд стояла с закрытыми глазами, крепко прижав к щекам ладони. Потом медленно открыла глаза и достаточно сносно имитировала улыбку.
— Ладно, Рик, — тихо произнесла она. — Вы победили. И вдруг сдернула мизинчиковые лямочки с плеч, потом закинула руку за спину и резко дернула «молнию» вниз.
— Постойте! — воскликнул я, но было уже слишком поздно.
Серебряная парча блеснула у ее ног, Дженни изящно перешагнула через нее, оставшись в одних белых нейлоновых трусиках. Увиденное лишило меня дара речи. Мой пораженный рассудок смутно осознавал, что любая девушка, которой выпало счастье получить от природы такую высокую грудь, и не подумала бы носить бюстгальтер. Дженни и не носила. Потом пришло в голову, что уже несколько поздно признаваться, что мне неизвестно имя, которое ей так нужно.
Дженни тряхнула головой, темно-каштановые волосы в буйном беспорядке разметались по лицу. Затем она слегка выгнула спину и пробежала руками по изгибу ягодиц так, что я услышал шелестящий звук шелка. Когда ритуал прелюдии был выполнен, она начала приближаться ко мне возбуждающим волнообразным скольжением, от которого наверняка свихнулся бы и восьмидесятилетний старец.
— Постойте! — Все-таки я принял решение вести честную игру. — Дженни! Я обманул вас... Я не узнал имени у Брюнхоффа.
— Что?! — Ее голос прозвучал невнятно, словно она бредила во сне.
— Вы тратите время попусту, милая! Мне неизвестно имя!
— Что?! — Она резко остановилась, ее тело будто закоченело.
— Мне жаль, это, конечно, паршиво, — извинялся я. —И все оттого, что становлюсь сам не свой, если кто-то называет меня ничтожеством. Поверьте, мне совсем не хотелось, чтобы вы заходили так далеко, только надеялся подтвердить факт...
— Вы просто самоуверенный, чопорный человек, такой же, как и все остальные, не так ли? — горько сказала она. — И вот таким способом стараетесь сдержать свои естественные распутные инстинкты, закупоренные внутри. Но порой, как сейчас, ловите шанс.
— Дженни, вы правы, — скромно произнес я.
— Вы совершенно справедливо считаете меня ничтожеством.
— Кому до этого дело? — Она плюхнулась на кушетку рядом и тяжело застонала.
— Что такое? — переполошился я.
— Рик Холман, будьте со мной откровенны! — Она убрала длинную прядь волос с лица и пристально посмотрела на меня. Уголки ее рта едва заметно дрожали. —Вы бы сказали, что сегодня у меня выходной?
Прежде чем мне удалось сообразить, о чем это она, Дженни бросилась мне на грудь и уткнулась лицом в мое плечо. Я похлопал ее по спине — нерешительно и утешающе. Плечи ее конвульсивно вздымались, упругая тяжесть грудей мягко билась в мою грудь. Пришлось испытать столкновение собственных страстей, а это, поверьте, было нелегко.
Дженни подняла голову — и тут оказалось, что слезы, катившиеся по ее плечу.., от смеха.
— Что тут смешного? — изумился я.
— Ты... Я... Все... — еле выговорила она. — Ты не представляешь, на что я готова, лишь бы узнать, кто сообщил Брюнхоффу обо мне. Но это был мой последний отчаянный бросок. И вот я разделась до трусов, делающая невозможное, чтобы казаться эротичной и экзотичной, причем одновременно, — а ты небрежно сообщаешь, что не знаешь имени, которое меня интересует! — Новый приступ смеха потряс ее тело. — Как мне теперь себя вести? Не представляю. Во всяком случае, мне еще никто никогда про такое не рассказывал!..
— Сожалею. Это целиком моя вина.
— Рик! — Она запустила руку мне под рубашку и вцепилась в мою нежную плоть, сжав пальцы так, что я закричал. — Обещай мне только одно — ты никогда не будешь таким чертовски самодовольным в будущем, даже когда прав!
— Если ты пообещаешь понять, что Талант на самом деле полное ничтожество.
— Обещаю! — торжественно произнесла она. — Дон Талант — ничтожество!
— И я обещаю, — столь же торжественно ответил я. —Обещаю больше никогда не быть таким самодовольным развратником! Развратником — может быть, но не самодовольным. Никогда и ни за что!
— Хорошо, — удовлетворенно пробормотала Дженни и снова прижалась к моей груди.
— Что нам теперь делать? — растерянно спросил я.
— Было бы глупо снять платье просто так, — загадочно улыбаясь, ответила она. — Почему бы нам не заняться любовью, Рик? — Затем повернула голову, укусила мочку моего уха и шепнула:
— Как-никак, а для меня это обернется благоразумным опытом!
— Для меня тоже, милая, для меня тоже, — быстро проговорил я.
Примерно пятью минутами позже Дженни снова внезапно рассмеялась. Мой рассудок едва не изменил мне — это было совершенно неуместно и не ко времени.
— Что смешного? — прохрипел я, недоумевая.
— Прости, любимый. — В голосе Дженни звучало искреннее раскаяние. — Только что подумала о Доне и той ретивой медсестре. Как ты считаешь, она могла залюбить его до смерти к этому времени?
— Кто знает? — усмехнулся я, хотя все работало не в пользу моего чувства юмора. — Может, в этот самый момент она готовит Таланта для маленькой роли в ее следующей постановке!
Дженни испустила пронзительный вопль и в приступе смеха скатилась с кушетки.
— О, это была безумная любовь!
Глава 8
На следующее утро телефон зазвонил примерно в десять минут девятого, когда Дженни принимала душ. Мощный глубокий бас Оскара Нельсона сообщил, что я обязан срочно прибыть в его офис. Должен мчаться туда со всех ног. И добавил: если бы он знал, каким сукиным сыном, к тому же совершенно бесполезным, я окажусь, то никогда бы меня не нанял. Все было четко сформулировано, несмотря на такую рань.
Дженни вышла из ванной две минуты спустя в моей любимой шелковой рубашке, которая едва прикрывала ее бедра.
— Завтрак через пять минут, любимый, — сообщила она, направляясь на кухню.
— Только не для меня! — прорычал я и рассказал о звонке Нельсона.
— Это очень плохо, любимый, — заметила она с сожалением. — Не знаю, успею ли я съесть что-нибудь. Лучшие руки для моющих средств в десять тридцать должны встретиться с рекламными агентами. Не думаю, что им понравится, если я буду плюхаться по локти в пену в этом платье!
