– Не то чтобы! Но, по взаимному несчастью, успели влопаться в общие неприятности, – поморщился в ответ Эстремадура. – Правда, мне больше досталось горьких плодов.
– Ничто нельзя разделить точно поровну, даже смерть, – тихо произнес доктор Го Цянь, как бы обращаясь исключительно к самому себе, но и на двух его спутников слова те произвели впечатление.
Распрощавшись у командорского порога окончательно с обоими, Арсений отправился в свою комнату собирать нехитрый багаж. Старт должен был состояться уже совсем скоро, а среди вещей доктора Мадянова царил бесподобный кавардак. По счастью, имелось их не так уж много, основное, казенное снаряжение еще вчера переправили на «Пересмешник», Арсению же оставалось упаковать только личную разрешенную поклажу. Его на мгновение позабавила мысль о том, что высокое экспедиционное руководство, обитавшее где-то в заоблачных высях далекого и недостижимого Совета в Абу-Даби, отдельной статьей запретило брать на борт так называемые «меморабельные комплекты», включавшие в себя голографические панорамные записи друзей и близких родственников и вообще любые изображения привычных и дорогих сердцу мест и предметов. А вот в отношении алкоголя никаких санкций не последовало вообще. Мадянов и провез полулегальной контрабандой через лунный санитарный пост (автоматические контрольные мембраны задали по очереди нежными голосами один и тот же вопрос, на который доктор, разумеется, ответил «нет» и «отсутствует») концентрированный под давлением натуральный экстракт чистейшей лимонной водки: разводи один к семнадцати с четвертью и получай удовольствие. Концентрата (три полигласовые баклаги по пять литров каждая) должно было хватить лет этак на семь-восемь коллективного умеренного пьянства, а если не умеренного, лишь слегка в режимном походе, так и до седых волос. При условии, конечно, что никто не станет особенно поощрять Кэти Мелоун.
Вот уже не первый раз задавался Арсений вопросом, как же это все получается? Хоть и с урезанными правами, а Конгрегация Гиппократа, выходит, могущественная организация. Ни единое нынешнее открытие, пускай совсем не из области общей медицины, но имеющее косвенное отношение к человеку, как к предмету анатомических наук, не могло пройти мимо КГ, так гласил суровый международный договор. Каждая личность имеет нерушимое и не обсуждаемое право, подобное праву дышать, на максимально долгий срок своей жизни и всю мыслимую квазибиотическую помощь, включавшую в себя индивидуальное генетическое выращивание и замену даже таких трудоемких и ювелирно-тонких биоизделий, как некоторые отделы головного мозга. Говорили, что очень скоро КГ планировала ввести в бесплатный список и косметические процедуры, умножавшие красоту, и собственно услуги психологов, включая тех из них, кто имел Э-модулярные лицензии. Давно канули в темное прошлое «никотиновые» вердикты, разорившие сигаретных магнатов, отгремели уже пафосные нарковойны, и самое человечество скоро привыкло не жрать в свое удовольствие, а питаться согласно правильным оздоровительным нормам. И нате, пожалуйста! Милое, старое пьянство как процветало тысячи лет назад, так и сохранилось в первозданном виде до сих пор, даже распустилось особенно колоритным пышным цветком, сводя на нет все усилия евгеники. Конгрегация, собственно, и не пыталась бороться, словно в наказание оставив людям последствия тяжкого похмелья, однако (о чем судачили в кулуарах) нарочно отказавшись создавать универсальное лекарство против «аморального» порока. Но это было всего-навсего вяканье из-за угла. Отнять последнюю, разухабистую радость у человека разумного не решился никто.
Перед стартом обязательно состоялось построение. То есть старый Юл попросту согнал весь вверенный его попечению контингент в одну кучу, откровенно проигнорировав бурное недовольство фон Герке-Цугундера, не пожелавшего в куче быть и все еще не распрощавшегося с бредовой идеей непременно сказать напутственную речь. Ее, в смысле речь, произнес сам Хансен, и речь та вышла в меру краткой, хоть и неприятной по содержанию.
– Мне нет никакого дела до вашего морального облика, господа гражданские. И вообще, откровенно говоря, наплевать на физиологические и нравственные пороки других, если не нарушается действующее в Содружестве регламентарное право, – Командор несколько пристальней, чем обычно, посмотрел на Кэти Мелоун, неважно державшуюся на ногах, пропустил мимо одобрительный кивок Цугундера. – Но скажу только один раз и повторять не стану. Начнете задевать мой штатный экипаж или вовлекать его в незапланированные увеселительные мероприятия – пожалеете, что прежде того не удавились в переходной барокамере. То же самое, если вовремя и качественно не исполните собственных рабочих обязанностей согласно аварийному расписанию. Наказывать стану, не принимая во внимание личность провинившегося. На этом все.
Гражданские переглянулись между собой, штатный экипаж тоже. Мадянов с удивлением отметил, что, кроме Пулавского и навигатора Закериди, его давешний спасительный знакомец Гент тоже щеголял в полном форменном летном комплекте, более того, имел нашивки контролирующего пилота и даже, кажется, второго ранга. Вот тебе и недалекий парень из малообразованного круга! Ошибочка вышла, дорогой сеньор Эстремадура! Сколько нужно учиться на такие вот нашивки, Арсений знал лишь приблизительно, но срок этот мало уступал в количественной части стандартному образованию космобиолога. Остальная заштатная публика, в будущем должная составить мирное население «Пересмешника», несколько сконфуженно оглядывала свои новенькие, сегодняшним днем полученные, неоново-синие полукомбинезоны и куртки, положенные рядовым космогаторам обслуживающих блоков. Особенно недовольным выглядел Герке-Цугундер, и по его лицу было видно – при первом же удобном случае он сменит эту дрянь на что-либо более солидное и подходящее в смысле костюма. Один только доктор Го Цянь с детским интересом щелкал многочисленными клапанами своей одежи, включал и выключал голографические датчики, и даже умудрился запустить на всю катушку локальный охладитель воздуха, отчего на его куртке немедленно образовалась легкая изморозь. Магистр забавлялся от души и все же не забывал учтиво и несколько извинительно улыбаться в сторону соседей. Его самого пребывание в общей куче ничуть не смущало.
– А вас, мой дорогой Го Цянь, все вышесказанное нисколько не касается, – вдруг, ко всеобщему изумлению, обратился Командор к развлекавшемуся во всю ивановскую магистру. И обратился достаточно фамильярно, как бывает в обыкновении общаться между собой только очень близким и очень давним знакомым. Надо ли упоминать, что при этом заявлении Герке-Цугундер съел огромный лимон, так его скривило. – Будьте моим гостем, если угодно. А если нет, выберете себе любую общественную нишу по вашему вкусу и усмотрению.
– Благодарю вас, уважаемый Юл. Но меня абсолютно может устраивать положение вашего подчиненного в любой сфере, какую вы сочтете мне указать.
Доктор Го объяснялся несколько непривычно для окружающих, давно привыкших к общепринятому Романскому Сленгу, как правило, использовавшемуся, если собиралась группа разноязычных собеседников. Но видимо, следовало сделать скидку на то, что доктор Го Цянь, как было широко известно, вообще не любил переводить свои речи сам, пользуясь услугами сетевых трансляторов. А те обычно не отличались высокой лингвистической добросовестностью. Привычка – вторая натура, впрочем, говорил магистр занятно. Арсению так даже понравилось. Он про себя непременно решил вывести с помощью расчетного семиотического анализа индивидуальную психологическую топографию доктора Го. В тайне, разумеется.
