Через сутки-другие, по внутреннему корабельному времени, разгром потихоньку ликвидировали. То тут, то там, помаленьку, полегоньку. Наладили и подъемники. Главной холерой вышли все же складские отделения и, конечно, оранжерея: свежую рассаду выдрало с корнем – возились с каждым изувеченным кустиком, потом пришлось лечить и восстанавливать грибницы, заново воздвигать шпалеры и запихивать в гидропонные устройства вечно плодоносящую клубнику. Доктор, как мог, собрал останки мертвого регенератора, вдруг пригодятся, хорошо еще, диагностический анализатор не пострадал. Хотя что толку! Разве лечить по старинке, лазерными хирургическими приборами, бр-р-р, варварство! Впрочем, до этого еще не дошло и в ближайшее время дойдет вряд ли. На «Пересмешнике» пока никто серьезно ничем не болел и даже не собирался. Главным врачебным инструментом доктора Мадянова по-прежнему оставалось слово. Оно вскоре и понадобилось.
Когда первый ремонтный ажиотаж стал сходить на нет, естественным образом перед экспедицией возник самый наиважнейший вопрос: «Что делать дальше?» Корабль продолжал «падать». Иначе говоря, стремительно вращающейся тарелкой скользить по невидимому желобу. С все возрастающей скоростью. Если далее так будет продолжаться, по уверению навигатора-протектора, гравитационные компенсаторы не выдержат нагрузки, и тогда амба! Конец путешествию. Очевидный этот факт пока держали втайне от гражданских, даже магистра Го Цяня не посвятили. Бедный фундаментальный философ вообще в последние дни был неадекватен. Арсений, разумеется, знал обо всем. Его Командор уведомил раньше, чем бравого Крипто. Будто бы старый пират надеялся получить совет. Хотя казалось, чего толкового можно ждать от непрофессионала? Однако совет был дан.
– Уж простите меня за смелость, – начал, откашлявшись, Мадянов, когда его призвали в капитанскую каюту на экстренное собрание экипажа, – но одно предложение все-таки имеется. Только учтите, я понятия не имею о возможности его реального осуществления.
Арсений, честно говоря, покривил душой. Предложение свое он, как следует, заранее обдумал, для основательности почитал и внутренние рабочие инструкции «Пересмешника». Афишировать осведомленность все же разумно не стал. Пусть лучше его затея на первых порах представится рискованной глупостью, зато экипаж своим умом дойдет и не будет ничем обязан скромному психологу.
– Так вот. Предлагаю следующее, – Арсений на мгновение замолчал, как бы в нерешительности. – Выйти наружу и посмотреть. Что там к чему. Потрогать руками, так сказать.
– С ума сошли, драгоценный пан! – немедленно возразил интендант Пулавский. – Вы даже не представляете себе, какова нынче у нас вращательная скорость! Ремонтный бот сорвет прежде, чем вы успеете включить маневровый двигатель.
Тана согласно кивнула, хотя было видно, предложение доктора Мадянова изумило ее. Галеон Антоний пока молчал, ни за, ни против не выступал, смотрел на Арсения с интересом.
– Бот сорвет, или, что хуже, разобьет о днище, орбитальное вращение на пределе, – в некоторой задумчивости произнес Командор. – А вот если попробовать через гравитационный рукав?
– И-и-и, ни Боже мой! – воскликнул пан Пулавский. – В нем исключительно в термоскафах и можно, иначе не удержать. Как хотите, Хансен, одного вас я не пущу. Да еще почитай, голого, какая из термоскафа защита? Да и никого не пущу!
– Ну почему же одного. Проложим два рукава, дистанция полтора метра. Вполне возможно. Доктор, как? Составите компанию старику? – осторожно спросил Командор, боясь повысить голос, чтобы не спугнуть удачу.
Арсений не собирался и раздумывать. Приглашения он ожидал, ответ имел наготове:
– Отчего же. Можно и в компанию. Буду рад, – Мадянов слегка наклонил голову в знак согласия.
Тут же наперебой загалдел остальной экипаж. Для чего и почему такая несправедливость. И вообще Командору не полагается покидать корабль. И тем более брать с собой гражданское лицо. Хансен выслушал спокойно, строго не окрикнул, бардак не прекратил, а когда первый стих сошел, тихо сказал:
– Пространству тоже вроде бы не полагается исчезать неведомо куда. А вот же вышло. Потому, я думаю, корабельный устав сейчас можно пустить побоку, ставку предлагаю делать на здравый смысл и общую нашу нужду. Хвастать не буду, но повидал я на своем веку немало. И не просто повидал, но всегда точно знал, что правда, а что вымысел, что важно, а что не очень. Оттого уж ты, Збышек, не обижайся, я теперь Командор, ты же – только интендант, хотя и первоклассный. И поэтому щупать я стану своими руками и смотреть своими глазами. – Хансен взял паузу, подержал немного, никто ему не возразил. – Доктор же мне необходим более всех вас. Я скорее без термоскафа выйду, чем без Э-психолога, да и не в этом дело. Как-то уж я привык в нынешнем походе, что он рядом.
Дальше, как говорится, пошумели – разошлись. Намерение Командора нерушимо осталось в силе. Выход решено было не откладывать, совершить на следующий календарный день. Слухи немедленно загуляли по кораблю. Но и добровольцев на подмену среди гражданских пассажиров не нашлось. Магистр Го Цянь вообще выслушал идею с легким ужасом, Цугундер только помахал в воздухе полуметровым пером-опахалом, мол, я всегда наготове к мемуарным услугам. Даже любознательный Эстремадура, видно, налетавшись в свое время за звездой Полынью, более готовности к походам в открытый космос не выражал.
На следующий день, пропустив из мудрой предусмотрительности завтрак (вдруг нечаянно и стошнит), Арсений примерял в переходном отсеке утлый термоскаф. Над ним хлопотал преданной наседкой пан Пулавский. Объяснял, где переговорное устройство, а где регуляторы внутреннего давления и подачи кислорода. Не будь дурак, Мадянов слушал его с полным вниманием, если надо и переспрашивал. Скоро в отсеке появился Командор Хансен. Куда как живо, не в пример доктору, облачился во второй из приготовленных защитных скафов, в дополнение старый пират имел на поясе гравитационный молоток и табельный импульсный «Гектор» для самообороны. Хотя от кого там обороняться на пустом месте! Арсений изложил свои соображения по поводу молотка и «Гектора».
– Не скажите, – возразил Хансен, – мало ли чего. От неодушевленных и незваных тел импульсный параболоид тоже отлично помогает. А молоток на всякий случай взял. На прочность проверить.
– Невидимую стену, что ли? Ну-ну! – с недоверием отозвался пан Збигнев и тяжко-каменно вздохнул. – Дайте хоть переговорную мембрану посмотрю… Вроде порядок!… Эх! Ступайте, с Богом!
Арсений и Командор вышли в открывшуюся переходную камеру. Доктору полагалось стартовать одновременно с Хансеном, на параллельном курсе, и было немного ему страшновато. Вовсе не оттого, что пугало его неведомое во тьме за бортом, а только по гравитационному рукаву он должен был передвигаться впервые. На всякий случай Арсений зажмурил глаза. И напрасно. Потому пропустил начало движения, отчего поневоле растерялся. Ощущение было такое, как если бы доктора подхватили подмышки невидимые ангелы или демоны и поволокли. Впрочем, вовсе не быстро и стремительно, а наоборот. Плавно и с достойной аккуратностью, строго по прямой линии. Арсений не заметил, как уже оказался вне «Пересмешника», рукав протянулся из самого центра корабельного днища, и вовсе не вдоль, а под углом градусов примерно в пятьдесят. Доктор тут же смекнул, почему задумано так. Если невидимая сфера представляет собой непрерывную субстанцию, то это и будет самый удобный и кратчайший путь до ее поверхности. Внутри рукава гравитационное поле держало Арсения достаточно крепко, бешеной скорости движения он не ощущал совершенно, хотя в стороне от него в ураганном вращении крутился колесом светящийся тусклым фосфорным маревом внешний обод «Пересмешника».
