Я побыл у него еще немного, но, что бы я ни говорил, мне не удавалось стереть торжествующую ухмылку с его лица, и меня это начинало раздражать. Я отправился обратно к себе, предпочитая общество игнорирующей меня Эдны.
Но когда я вернулся, Эдна была не одна. Посетитель, ростом примерно шесть футов два дюйма, с короткими черными волосами, зачесанными назад, был одет в кожаную куртку, которая, вне всяких сомнений, стоила больше, чем нужно было для спасения семьи гватемальских выдр. Он пытался изображать важную шишку и на Эдну явно произвел впечатление. Она даже отложила свой кроссворд и принесла ему чашку кофе. Со стороны Эдны это означало безмерную преданность.
– Эндрю, это Джеффри Стайнз. Мистер Стайнз, Эндрю Карпентер.
Эдна почти никогда не называла меня Эндрю, и это было из ряда вон. Хотя, видимо, она пыталась продемонстрировать высший класс.
Стайнз улыбнулся и протянул руку.
– Приятно познакомиться.
Я пожал ему руку.
– Мне тоже. Чем могу быть полезен?
– Вы могли бы быть мне полезны как юрист, – ответил он, продолжая улыбаться.
– Что ж, давайте обсудим, – сказал я и пригласил посетителя в кабинет.
Когда он вошел, я обернулся и увидел, что Эдна показывает мне поднятые большие пальцы, выражая свое одобрение и желание видеть его моим клиентом. Я закрыл за нами дверь, без сомнения, разозлив Эдну, но это ей в отместку за «Эндрю».
Большинство людей, которые ко мне обращаются, садятся на стул напротив моего стола, но Стайнз сел на диван. Я принес свой стул, чтобы быть ближе к нему, когда мы будем говорить. Он выглядел совершенно спокойным и невозмутимым, в отличие от моих обычных предполагаемых клиентов. Люди, которые нуждаются в услугах адвоката, по определению подавлены, но если Стайнз и испытывал какое-то напряжение, то очень удачно скрывал это.
– Почему вы решили обратиться именно ко мне? – спросил я.
– Ну, вы же известный человек после дела Миллера. Хотя я слежу за вашей карьерой уже довольно давно, – сказал он.
Я был озадачен и почувствовал неясную тревогу.
– А что вас заставило следить за моей карьерой?
Он снова самоуверенно улыбнулся.
– Я знал, что могу оказаться в такой ситуации, как сейчас.
Прежде чем мы обсудили, о какой именно ситуации идет речь, я просветил его насчет некоторых основных моментов найма адвоката. В том числе и стандартного соглашения с нанимателем, которое Эдна подготовила, а Стайнз подписал. Хотя такое соглашение и не гарантировало, что я соглашусь заниматься делом Стайнза, оно, однако, устанавливало рамки нашего взаимодействия и позволяло Стайнзу обсуждать со мной причины, по которым ему нужен адвокат, не опасаясь огласки.
Все это заняло около десяти минут, по окончании которых Стайнз с технической точки зрения считался моим клиентом, хотя пока что только в рамках данного разговора. Я решу, браться ли за его дело, когда услышу, в чем оно состоит.
– Ну, – сказал я, – теперь прошу рассказать, что заставило вас обратиться к моим услугам.
– Есть маленький, но верный шанс, что я буду обвинен в преступлении, – сказал он таким тоном, будто это его совершенно не касалось.
– Что-то серьезное?
Он снова улыбнулся, на сей раз гораздо снисходительнее, чем прежде.
– Да, довольно серьезное.
– А конкретно?
– Убийство Алекса Дорси.
Вряд ли мне удалось сохранить невозмутимость.
– Вами интересовалась полиция? – спросил я.
– Нет.
– Но у вас есть информация, которая заставляет вас полагать, что они собираются вами заинтересоваться?
– Нет.
– Тогда почему же вы думаете, что вы под подозрением?
Еще одна улыбка, теперь не такая широкая.
– Не думаю, что меня подозревают. Но когда я убивал его, на мою одежду попало несколько капель его крови. Я выбросил и одежду и нож в какие-то кусты за стадионом Хинчклифф. Надо было выбросить их в водопад, но я торопился, вы понимаете.
Стадион Хинчклифф – это большое бейсбольное поле, в прошлом база юношеской лиги, и он находится прямо около водопада Пассайк, одного из крупнейших водопадов страны. Если бы Стайнз выбросил улики в водопад, их бы никто никогда не нашел.
– Дорси был убит не за стадионом Хинчклифф, – заметил я.
Он улыбнулся.
– Не путайте место, где было найдено тело, с местом, где он был убит. Его нашли на складе на бульваре Маклина.
Я уже почти решил, что откажусь от этого дела, но по какой-то причине – может, из-за нездорового любопытства – продолжал расспрашивать его:
– Почему же вы не пошли и не забрали все это оттуда?
– Потому что если бы по какой-то причине полиция наблюдала за мной, они бы приперли меня к стенке. А так, даже если они обнаружат, есть шанс, что они не свяжут это со мной.
Он только что признался в зверском убийстве, демонстрируя ровно столько эмоций, сколько я испытываю, заказывая пиццу. Меня внезапно охватило желание нажать на интерком и сказать: «Эдна, это Эндрю. Не могли бы вы принести мне мачете, канистру бензина и несколько спичек? Мистер Самый Подходящий Клиент хочет показать нам, как он на прошлой неделе обезглавил и поджарил полицейского».
– Почему вы убили его? – спросил я.
Он рассмеялся, еще более уменьшая шанс, что я передумаю и возьмусь за это дело.
– Если бы вы знали Дорси, более логичным был бы вопрос, почему никто не убил его раньше?
– Что вы сделали с его головой?
Он улыбнулся – казалось, он раздумывает, стоит ли отвечать, – потом принял решение.
– Не думаю, что хочу этим с вами делиться. Так что решайте, браться или не браться за мое дело.
Кажется, он решил, будто я сомневаюсь в том, что он говорит правду, поэтому без каких-либо вопросов с моей стороны рассказал, какую смесь бензина и пропана использовал, чтобы сжечь тело Дорси. Состав смеси был тот самый, о каком Пит говорил Лори, но в газетах этой информации не было.
Мне хотелось узнать больше, но это желание вскоре уступило место другому, гораздо более сильному. Я хотел, чтобы этот человек покинул мой кабинет. Немедленно.
Я встал.
– Проверьте, чтобы у вас сохранилась копия соглашения нанимателя. Это ваша гарантия, что я не пойду в полицию со всем, что вы мне только что рассказали. Я не стану представлять вас в суде.
Стайнз тоже поднялся. Если он и был разочарован, то хорошо скрывал это.
– Вы полагаете, что я не заслуживаю хорошей защиты только потому, что виновен? – спросил он, явно развлекаясь.
Я покачал головой.
