В половине девятого утра в кабинет вошел мой «старый знакомый» – человек с коротким «ежиком» седых волос. Мои собеседники вскочили, изображая уставное усердие, но вошедший даже не обратил на них внимания. Он остановился передо мной, и я увидел темные круги под его глазами – тоже не спал всю ночь.
– Что же ты ваньку валяешь, Колодин? – сказал он с плохо скрытой досадой.
Я на всякий случай промолчал, потому что ничего не понимал.
– Мы вышли на Боброва. Тебе известен этот человек?
Я кивнул.
– Так какого черта! – вспылил мой собеседник. – У меня людей не хватает, а он комедию разыгрывает, артист…
Далее, если бы это происходило в нашей передаче, непременно пропищало бы спасительное «пи-и-и».
– У меня спецзадание, – огрызнулся я. – Во всей Москве об этом Бобров знал, еще пара-тройка человек – и все. С чего бы это я вам вдруг раскрылся?
Ребята, которые меня с таким усердием допрашивали всю ночь, не смыкая глаз, теперь смотрели на своего шефа, ровным счетом ничего не понимая.
– Он из налоговой полиции, – буркнул седой, проясняя для них ситуацию. – Был внедрен в группу Самсонова в оперативных целях.
Глава 26
Я успел поспать часок, прежде чем приехал Бобров. Полноценным отдыхом это никак нельзя было назвать, но даже без столь короткого сна мне пришлось бы туго – слишком много событий вместили последние сутки.
– Привет! – сказал мне Бобров, когда я вошел в кабинет.
У него было пухлое лицо бухгалтера со стажем и пальчики-сардельки. Я слышал, что как раз из бухгалтеров он в налоговую полицию и пришел.
– Познакомься, Женя, это старший следователь по особо важным делам товарищ Мартынов. – Бобров показал на человека – «ежика».
– Да мы знакомы, – хмыкнул я.
– Он сидел тихо, как партизан, – пояснил Мартынов. – И ему даже в голову не пришло сказать нам, кто он такой.
– Он не мог себе этого позволить, – примирительно объяснил Бобров. – Секретность операции была такова, что мы, как видите, даже вынуждены были взять человека из регионального управления, который никогда прежде не светился в столице.
– Кого вы разрабатывали? Самсонова?
– Да.
– Что у вас на него?
Бобров замялся. Мартынов вздохнул.
– Нам все равно придется контактировать с вами, – сказал он. – Иначе мы не продвинемся ни на шаг и будем только мешать друг другу.
– Через Самсонова проходили большие суммы денег, – прояснил ситуацию Бобров, поразмыслив.
– Неучтенка? Черный нал?
– Да. Большие суммы. Полмиллиона долларов в год, не меньше. Когда стало ясно, что есть повод заняться Самсоновым, решили внедрить к нему нашего человека.
– Смысл?
– Обычно мы подобные операции с таким тщанием не готовим. Но здесь особый случай. Самсонов – это не просто какой-то предприниматель и не зарвавшийся банкиришка. Этот человек у всех на виду, и, если бы мы сплоховали, нас размазали бы по стенке.
– Кто?
– Все, – невесело усмехнулся Бобров. – Начальство, власти, пресса, да те же самые телезрители. Привлечь Самсонова к ответственности можно было, только имея на руках стопроцентно неопровержимые доказательства. Мы разрабатывали внешний круг знакомых Самсонова, а вот он, – кивок в мою сторону, – постигал потихоньку кухню изнутри.
Мартынов с интересом посмотрел на меня.
– Ну и как? – осведомился он. – Накопал что-нибудь?
Я кивнул.
– И Самсонов действительно крутил наличку?
Я снова кивнул.
– На чем же он зарабатывал?
– Скрытая реклама, – пояснил я. – Большая часть денег шла мимо кассы.
Мартынов вздохнул.
– Ребята, я вдруг почувствовал, что начинаю вас тихо ненавидеть.
– За что? – изумился Бобров.
– За то, что вы рассказываете мне гадости о человеке, которого любили миллионы.
Он и сам, наверное, был одним из этих людей.
Бобров пожал плечами.
– Видишь человека, привыкаешь к нему, веришь, а потом вдруг выясняется, что он такой же, как все, что в шуры-муры играл.
– Шуры-муры – это говорят не про деньги, – флегматично поправил Бобров. – Это про любовь.
– Ну, про любовь, – буркнул Мартынов. – Его ведь действительно любили.
Помолчали. Я наблюдал за Мартыновым и видел, как медленно он возвращается к действительности из страны печалей и грез.
– Ты все подробности рассказал при допросе? – очнулся он наконец.
– Да, – ответил я.
– Кто из группы мог бы его убить?
– Не знаю.
– У него не было врагов? Или хотя бы конфликтов?
– Да сколько угодно, – сказал я. – Но это еще не значит, что конфликт спровоцировал смерть.
– Но и не отрицает этого, – невесело просветил меня Мартынов. – Давай по порядку, что ты там наблюдал.
– Но то, что я расскажу, еще не повод обвинять кого-либо конкретно.
– Мы будем проверять, – благосклонно кивнул Мартынов.
– Незадолго до случившегося Светлана запустила в Самсонова стаканом.
– Была причина?
– В общем, да, – подтвердил я.
– Какая?
Вот тут я замялся, не зная, как объяснить.
– Долго рассказывать.
– Нам торопиться некуда, – подсказал Мартынов.
– Я был причиной.
– Ты?! – изумился Мартынов. – Ревность, да?
– Там не просто ревность, все намного серьезнее. Я со Светланой… ну, в общем, я ведь не знал, что она… что они с Самсоновым…
Я видел, какими глазами смотрел на меня Бобров, и чувствовал, что краснею.
– Так ты отбил у Самсонова жену? – внезапно развеселился Мартынов.
Кроме веселья в его глазах читалось и восхищение, но такой славы мне было не нужно.
– Никого я не отбивал! – огрызнулся я. – Даже не знал, что он ей муж. И она мне ничего не сказала. Да, я бывал у нее и на ночь оставался, но я же не знал!
Я сейчас объяснял происходящее не Мартынову, а покойному Самсонову.
– А потом все всплыло. Как раз вчера.
– Кто же проговорился?
– Загорский.
– Оператор?
– Да. Он не знал, что я в неведении, и упомянул об этом в разговоре как бы между прочим. Меня как обухом по голове ударили. Я не ожидал ничего подобного. Спросил у Светланы, правда ли это, она решила, что мне все рассказал Самсонов, и, когда тот появился, запустила в него стаканом. Она была взбешена, я видел, но это не значит, что она была способна на убийство.
