Светлана судорожно вздохнула.
– На самом деле он ни при чем, – сказал я. – По крайней мере к убийству он отношения не имеет.
Светлана подняла голову, и в ее глазах я прочел сомнение.
– Не имеет! – упрямо повторил я. – Я видел, каким Илья был еще месяц назад. Опустившийся человек! Ничто! С какими-то ребятами, едва разучившими по три аккорда, кочевал из одного пивбара в другой, чтобы хотя бы не сдохнуть с голоду. И чтобы он сумел организовать такое громкое убийство? – Я покачал головой.
– Но что же делать, Женя?
– Ничего! Тебе – вообще забыть то, что я сказал. А я потихоньку буду выяснять, что же такого интересного хотел мне сообщить Алекперов.
– Спроси у Демина напрямую.
– И что? Скажет, что ничего не знает, – всего-то и делов.
– А он его действительно не любил, – неожиданно сказала Светлана тихим голосом.
– Кто? – не понял я.
– Демин. Алекперова.
– Не любил – не то слово, – вздохнул я. – Он его просто ненавидел.
17
На похоронах Алекперова было многолюдно. Тройной кордон охраны тщательно просеивал ряды желающих приблизиться к месту погребения, и все равно у свежевырытой могилы образовалось маленькое столпотворение. Выступали всё люди известные: вице-премьер, министр культуры, министр внутренних дел. Речь последнего была особенно впечатляющей. Министр говорил резко и громко, отчего слова обретали особый, угрожающий смысл. Он сообщил, что расследование по факту убийства продвигается успешно и преступники будут схвачены очень скоро. Наказание будет жестоким. Так и сказал. Я понял, что если кто-то сейчас попадет следственной бригаде под горячую руку – будет обречен. Я вновь подумал о Демине. Все-таки хорошо, что я не поторопился.
Потом выступал Касаткин. Уже прошел слух, что он займет место Алекперова. Прощальная речь над гробом погибшего практически стопроцентно подтверждала правдивость слуха.
На стоянке машин, когда все закончилось и присутствующие разъезжались, Касаткин сам подошел ко мне.
– Как ты? – спросил он.
Интересовался моим самочувствием, зная, что я присутствовал при покушении и едва сам не попал под пули.
Я неопределенно пожал плечами. Касаткин с чувством потряс мне руку.
– Крепись! – сказал он. – Постарайся забыть. Все позади. Работай, работай – так будет легче. Я могу на тебя рассчитывать?
Значит, руководить телеканалом действительно будет он. Я кивнул.
– Давай! – подбодрил Касаткин. – Я жду твоих новых работ.
– А у нас есть небольшой задел, – как бы между прочим сказал я. – Мы отсняли сюжет про президента. Хотите, я дам для просмотра кассету?
– Я видел, – сказал Касаткин. – Алексей Рустамович, правда, был против.
Он, оказывается, все знал! Я смешался, но не успел сильно расстроиться, потому что Касаткин добавил:
– Хотя мне, честно говоря, понравилось. Думаю, это может пойти в эфир.
Сказать, что я был потрясен – значило ничего не сказать. Я смог лишь благодарно кивнуть в ответ. Он потрепал меня по плечу. Его манера общения с людьми сильно отличалась от алекперовской.
– Что у вас сейчас в работе?
– Снимаем сюжет про бандитов. Как раз сегодня съемка.
Касаткин вздохнул.
– Как переплелись жизнь и вымысел, – пробормотал он.
Здесь бандиты, там бандиты… Он был прав. Я думал то же самое.
Неподалеку от нас усаживалась в машину вдова Алекперова. Я испытывал нечто сродни чувству вины. На встречу со мной ехал Алекперов в последний в своей жизни вечер, и у меня на глазах его убили. И едва я об этом подумал, вдова повернула голову и наши взгляды встретились. Она замерла на мгновение, и я увидел, как две слезинки скатились по ее щекам. В следующую секунду дверца захлопнулась, машина отъехала.
– Это надо пережить, – сказал за моей спиной Касаткин, и было непонятно, о вдове он говорит или же его слова обращены ко мне.
Мы распрощались, и я отправился на съемочную площадку, подготовленную нами на территории большого склада, расположенного в пригороде. Все наши уже были в сборе. Дима, весь в золотых цепях, с фальшивыми татуировками, при необходимости смываемыми за пять минут, не своим, хриплым голосом спросил у меня:
– Ну что, начальник, будем работать? – И для пущей убедительности сделал пальцы веером.
– Похож! – одобрил я. – Все готово?
Вынырнувший из-за моей спины Демин доложил:
– Можем снимать.
У него был озабоченный вид, и выглядел он не очень-то счастливым.
– Проблемы? – осведомился я.
Он в ответ лишь нервно дернул плечом.
– На допрос вызывали? – догадался я.
Демин кивнул.
– К тебе-то они чего прицепились?
– Да не знаю я.
Я взял его за плечо и требовательно спросил:
– О чем беседа была?
– Меня вызывали по делу об убийстве Алекперова, – сказал Демин.
По глазам я видел, что он недоговаривает. Но прояснять что-либо было некогда. Наш наблюдатель сообщил, что герой программы прибыл. Он только что миновал проходную склада. И тотчас колесо завертелось. Операторы и Светлана исчезли. Дима и три других актера, изображавшие колоритных представителей преступного мира, расселись за импровизированным столом, на котором присутствовали водка и без каких-либо изысков снедь.
Нашим сегодняшним героем был парнишка двадцати одного года. Он работал в небольшой строительной фирме, директор которой и предложил разыграть своего работника, зная о его любви к детективам. Сегодня этому любителю детективов предстояло самому стать участником самой что ни на есть криминальной истории. На территории склада его встретил старший кладовщик, принял накладные и направил нашего героя на седьмой склад. Парнишка поплутал по территории, где оказался впервые, и, обнаружив приземистое кирпичное здание с крупно выписанной на нем цифрой «7», вошел в распахнутые ворота. Здесь никого не было – высились стеллажи, и ни одной живой души вокруг, – и наш герой направился между стеллажами, придя в конце концов туда, где его уже давно ждали. В самом дальнем углу склада обнаружились накрытый стол и четверо мужчин за этим столом. Один из участников застолья, увидев появившегося человека, смерил его испытующим взглядом и сказал после паузы:
– А, пришел. Присаживайся, потом о деле поговорим. Тебя как звать?
– Костя.
– Садись, Костя, выпьем.
Нашему герою налили почти полный стакан водки – я видел, как округлились его глаза, – и на закуску предложили свежий огурец.
– Я не могу, – попытался отбояриться Костя. – Я на работе.
