– Я хочу видеть Светлану.
Он задумался, но лишь на мгновение.
– Хорошо, идем.
Мы вышли из комнаты. Те двое парней тоже увязались за нами. Мы прошли по коридору, поднялись на второй этаж. Судя по всему, это был большой дом, похожий на тот, в котором я скрывался прошлой ночью. Мой провожатый толкнул одну из дверей, и я увидел Светлану. Она полулежала в кресле, и ее глаза были закрыты.
– Что с ней? – воскликнул я и попытался войти в комнату, но мой провожатый не дал мне этого сделать, крепко ухватив меня за плечо.
– Ничего, – ответил он. – Спит.
Я недоверчиво посмотрел на него, но он, кажется, говорил правду. Прикрыл дверь и показал мне жестом, что пора возвращаться на первый этаж.
– Вы должны нас отпустить, – сказал я. – Я не знаю, кто вы такие и что вам нужно…
– Нам нужна пленка, – сообщил мужчина. – Только и всего.
Я хотел в очередной раз напомнить ему, что пленки у меня нет, но вдруг понял, что эту информацию он уже и так усвоил и даже, возможно, предпринял какие-то меры, о которых я ничего не знаю.
– Сейчас вас покормят, – сказал мой собеседник. – И вы сможете отдохнуть.
Он говорил таким тоном, что я понял: спорить бесполезно. Он здесь хозяин.
26
В очередной раз я увидел его утром следующего дня. Он сидел в той самой комнате, в которой я впервые увидел его накануне, и у него было осунувшееся лицо человека, проведшего ночь без сна. Но, несмотря на это, он вел себя достаточно дружелюбно, даже спросил, демонстрируя участие:
– Как вам спалось?
– Как в тюрьме, – огрызнулся я.
На ночь меня поместили в комнату, окна которой были забраны решетками. Не могу сказать, что это слишком уж меня расстроило, но на нервы, безусловно, подействовало. Мой собеседник усмехнулся в ответ.
– Ну что вы, – сказал он. – В тюрьме все совсем по-другому.
Я не стал спорить. Он-то, наверное, знал, о чем говорил.
– Я хотел кое о чем спросить у вас, – сказал он, жестом предлагая мне сесть.
Я опустился в кресло и вдруг увидел видеокассеты. Они лежали на столе россыпью, и я готов был поклясться, что эти кассеты мне знакомы.
– Итак, вы телевизионщики, – сказал мой собеседник. – Снимаете эти свои передачи.
– Да, – подтвердил я, с трудом отведя взгляд от столь заинтересовавших меня видеокассет.
– Давно этим занимаетесь?
– Программа существует несколько лет.
– А вы лично?
– Я лично существую уже больше двадцати лет! – съязвил я.
Мой собеседник, казалось, пропустил эту остроту мимо ушей. Сидел и смотрел на меня, ожидая ответа на свой вопрос.
– Во-первых, уберите этого типа, – сказал я. – Того, что стоит за моей спиной.
– Вы все время забываете, где находитесь.
Намекал, что здесь условия ставить не мне.
Знал свою силу.
– Итак, мне повторить вопрос?
– Не утруждайте себя, – буркнул я. – Я в этой программе с прошлого года. Тогда проработал с Самсоновым очень недолго, фактически несколько недель. После его гибели программа закрылась. Я уехал из Москвы и вернулся лишь недавно, чтобы вместе с участниками нашей группы все начать сначала.
– Как вы определяете, кого именно снимать? Где героев находите? Или это все артисты?
– Нет, почему же. Героев отбираем по письмам, которые приходят в адрес программы. Письмо может написать кто угодно: кто-либо из родственников человека или его близкий друг, да кто угодно.
Я увидел, как сидящий передо мной человек приподнял бровь. Как будто что-то в моих словах его удивило или насторожило.
– Допустим, – кивнул он. – А вот этот случай на дороге, со стрельбой – это как?
И он посмотрел на меня вопросительно-требовательно.
– Не понял, – признался я.
– Вы отсняли дорожное происшествие и то, как водитель «Жигулей» застрелил двоих человек. Это что – совпадение?
– Мы снимали очередной сюжет. И откуда же нам было знать, что у того парня окажется пистолет?
– Я что-то не пойму. Вот то, что произошло, – это было инсценировано?
У него был такой вид, будто он сейчас не верил ни одному моему слову.
– Да, – подтвердил я. – Убитые – наши актеры. По сценарию они должны были спровоцировать дорожное происшествие, что и произошло. А случившееся после было для нас полнейшей неожиданностью.
– Значит, вот этого парня, из «Жигулей», вы просто хотели разыграть?
– Да.
– Но почему именно его?
Я пожал плечами:
– Так случилось.
Но моего собеседника такой ответ, похоже, не устраивал.
– Почему он? Именно он?
– Он выглядел совершенно обычным человеком. Такой и был нужен. К тому же водил машину. Это тоже важно. Его родители готовы были нам помочь – еще один плюс.
– А откуда вы узнали о его существовании?
– Из письма. Родители написали.
– Из письма? – изумился он. – Родители написали?
Воцарилась пауза. Казалось, что мой собеседник медленно приходит в себя после только что испытанного потрясения.
– И вы можете показать мне это письмо? – наконец спросил он.
– Не могу.
– Почему?
– Его изъяли сотрудники милиции.
– Допустим, – пробормотал он.
Потом поднялся и вышел, оставив меня на попечение моего безмолвного стража. Не было его очень недолго, а когда он вернулся, по его лицу ничего нельзя было прочесть.
– Значит, вы случайно выпели на этого человека? – спросил он.
Я понял, о ком идет речь, и кивнул. И еще я понял, что тот убийца очень плотно связан с моим сегодняшним собеседником. Они вряд ли враги. Скорее коллеги. Значит, эти – такие же бандиты, как и тот. В том, что только бандит способен хладнокровно совершить двойное убийство, я нисколько не сомневался.
– А кассету мы нашли.
– Какую кассету? – не понял я.
– Ту, которую пацаны у вас увели. Все так и оказалось, как вы рассказывали.
– Но есть еще одна, – напомнил я.
Он посмотрел на меня и усмехнулся:
– Она тоже у нас.
Значит, милиционер, которому мой оператор послушно отдал кассету, был липовый. Теперь мне все очень отчетливо представлялось. Тот парень с пистолетом действительно был не из простых. Возможно, член преступной группировки или что-то в этом роде. Мы, не зная этого, спровоцировали происшествие на дороге, а он все воспринял всерьез. Да, для него это было очень серьезно. Может быть, он даже принял наших ребят за громил из конкурирующей группировки. Вот тогда и прозвучали выстрелы.
