– Я не пропадал, – ответил я. – Был в отъезде. По делам. А что? Что-то случилось?
– Ничего не случилось, Женя. Просто я тревожился. Тебя нигде нет, я думал, не стряслось ли еще чего-нибудь. Вообще я рад за тебя.
– Да? – удивился я.
– Я, честно говоря, думал, что этот паразит тебя засадит.
Он говорил о следователе, подбросившем мне патрон.
– Не пойму, чего он на меня взъелся, – признался я.
– Он решил, что ты – не последнее лицо в этой войне.
– В какой войне?
Возникла пауза. Кажется, Мартынов сказал что-то лишнее и теперь раздумывал, как бы половчее переменить тему.
– В какой войне? – повторил я.
– Это не телефонный разговор.
– Так приезжайте! Поговорим!
Если тебя помимо твоей воли втянули в какую-то нехорошую историю, нелишне хотя бы знать подробности происходящего, не так ли?
Мартынов раздумывал недолго.
– Хорошо, – сказал он. – Еду. Дай мне адрес.
Я продиктовал. Все-таки он явно не участвовал в охоте на меня. Иначе не спрашивал бы адрес – вычислил бы его, используя возможности телефонной станции.
Когда разговор закончился, Дима покачал головой и сказал осуждающе:
– Ты сошел с ума.
– Говорю же – у него с головой не все в порядке, – подтвердил Демин.
– Не надо волноваться. Без Мартынова мне каюк. Только он может объяснить, что происходит. Нас втянули в какие-то события, о которых мы даже не имеем представления, и явно пытаются сделать нас крайними. Если мы не разберемся, в чем дело, – нам несдобровать. Единственное, что я могу вам сейчас предложить – уйдите на время.
– Куда? – удивился Дима.
– Куда угодно, только чтобы вас не было в квартире. Если Мартынов приведет за собой хвост, так хотя бы сцапают меня одного.
Они попытались спорить, но делали это не слишком горячо. Понимали, что я прав. И через пять минут ушли. А еще через полчаса приехал Мартынов. Когда я открыл ему дверь, он переступил порог и обнял меня. И я понял, что никого он за собой не привел.
– Рад тебя видеть, Женя.
– И я вас тоже. Как служба?
– Как всегда.
– Понятно.
Я уже решил, что не скажу ему правды. Если он действительно не знает, что там, в прокуратуре, не было никакого начальника президентской охраны, а вместо этого присутствующие увидели хорошо сыгранный спектакль, то лучше ему и дальше ничего не знать. Если он не будет ничего знать, то и мучительного выбора между служебным долгом и честью ему делать не придется.
– Вы, наверное, знаете о деле Алекперова что-то такое, чего не знаю я.
– Информация мизерная.
Он, кажется, даже этой малостью не собирался со мной делиться.
– Выслушайте меня, – попросил я. – Я сейчас нахожусь в подвешенном состоянии. Хоть меня и выпустили, в любую минуту все может измениться, и я снова попаду в кутузку.
– Ну, при таких-то покровителях это еще не факт, – усмехнулся Мартынов.
Значит, действительно ничего не знает. Мне пришлось пожать плечами, чтобы продемонстрировать, что лично я ни в чем не уверен.
– Сегодня у президента такая информация, завтра ему подсунут что-то другое – и вот я уже лишен его покровительства, – вздохнул я. – Вы же знаете, как часто сейчас меняется направление ветра.
Мартынов согласно кивнул. Знал.
– Поэтому мне тоже приходится головой думать, – вкрадчиво сказал я. – А чтобы думать, надо владеть информацией. Которой у меня сейчас нет. И если меня арестуют снова, я должен знать, чего ожидать. Неужели вы мне не поможете?
Мартынов подумал. И решился.
– За этот телеканал идет большая война. И Алекперова, как ты понимаешь, убили не за то, что он кому-то сто рублей задолжал.
– А за что?
– Лично он вряд ли кому-то мешал, – пожал плечами Мартынов. – Когда убивают человека, который стоит во главе какой-то структуры, но ничем реально не распоряжается…
– А Алекперов не распоряжался?
– Нет, конечно. За ним кто-то стоял.
– Кто?
– Не знаю.
– А кто знает?
– Это та сфера, Женя, которая находится вне поля зрения прокуратуры.
– Что же прокуратура столь нелюбопытна? – усмехнулся я.
Но Мартынов даже не обратил внимания на мою иронию.
– Это та сфера, где сталкиваются интересы мощных кланов, – серьезно сказал он. – И если кто-то вздумает в эту битву гигантов вмешаться, с ним поступят незамысловато и жестоко.
Для наглядности Мартынов указательным пальнем раздавил на столе воображаемого клопа.
– Зато мой следователь этого не боится, – напомнил я. – Он так резво взялся за дело, что только держись.
При этих моих словах Мартынов саркастически усмехнулся.
– Ты поверил, что он действительно хочет распутать это дело? – спросил он и, не дожидаясь ответа, покачал головой. – Нет, Женя. Ему и карьеру хочется сделать, и в живых остаться. А это очень просто достигается.
– Как?
– Берется человек со стороны, совершенно не имеющий отношения к происходящему, и на него, бедолагу, вешают всех собак.
– Бедолага – это я?
– В данном случае – ты. Ты, конечно, трепыхаешься, кричишь, что не виноват, а тебе тем временем р-раз! – и патрончик подбросят. Ты опять трепыхаешься, а тебе тогда еще и наркотики подбрасывают. Одновременно начинается проверка твоей хозяйственной деятельности, а там тоже непорядок. Где-то с кем-то ты долларами расплатился – есть для тебя статья. Где-то наличными тебе заплатили, а ты это по кассе не провел – еще одна статья. И у тебя грехов набирается столько, что никого уже не интересует, убивал ли ты Алекперова. Тебя осуждают по совокупности. Дело сделано. Вот так-то.
– Честно говоря, я не понимаю.
– Да все ты прекрасно понимаешь.
– Не понимаю!
– Понимаешь!
Конечно, я все понял. За тем Мартынов и примчался, чтобы меня предупредить. Он сейчас предсказывал мою дальнейшую судьбу. Ничего еще для меня не закончилось. И он, не сказав этого напрямую, давал понять, что лучше бы мне исчезнуть, сгинуть. Чтоб и следов моих в Москве было не сыскать.
– Неужели все настолько серьезно? – спросил я.
– Да, – честно ответил Мартынов. – Сейчас твой следователь сидит тихо, ожидая взбучки. Но пока, как я вижу, его не трогают. А уж если ветер переменится, он немного придет в себя и снова за тебя возьмется. И кто знает, чем все это для тебя закончится в следующий раз.
