Она отрицательно качнула головой.
– Знаете, знаете! – убежденно сказал я и улыбнулся своей собеседнице. – Вы уж меня извините – имел место небольшой маскарад.
Она смотрела на меня непонимающе.
– У меня неприятности, – сказал я. – И мы с друзьями придумали такую штуку – изменять внешность. Я вам сейчас покажу, но только пообещайте, что не испугаетесь.
А у нее уже открылись глаза. Придется рассказывать ей все в подробностях и только после того демонстрировать свой настоящий облик, иначе хлопнется в обморок.
– Эта такая специальная мастика. Ее, говорят, когда-то изобрели в КГБ для своей агентуры, ну а мы разжились и используем ее в работе. С ее помощью можно вылепить любое лицо, понимаете? Что-то вроде грима, только лучше. Мы даже нашего президента делали, здорово получалось. Вот, смотрите, очень легко снимается.
Я потянул себя за фальшивый «деминский» подбородок, и он отслоился. Вдова Алекперова изменилась в лице.
– Не бойтесь! – сказал я. – Я Женя Колодин. Тот, который сейчас руководит самсоновской программой.
В подтверждение своих слов я снимал и снимал с лица мастику, пока в конце концов не стал самим собой.
Хозяйка дома сидела передо мной побледневшая и даже, казалось, лишившаяся дара речи. Это был не просто испуг, а потрясение.
– Вот видите, – сказал я ей, улыбаясь. – Все очень просто. Теперь-то вы меня узнали?
Она кивнула.
– Извините. – Я развел руками. – Кажется, я вас напугал.
– Все это очень неожиданно, – призналась вдова.
Она быстро пришла в себя. Отважная женщина.
– Вас-то я, конечно, знаю. И мой покойный муж мне о вас говорил.
Она быстро оттаивала, и я подумал, что, возможно, смогу сегодня узнать у нее все, что требуется. Ко мне отношение было иное, чем к Демину. Хозяйка ушла и скоро вернулась с нераскупоренной бутылкой дорогого коньяка. Я попытался протестовать, но мое мнение не принималось в расчет.
Коньяк был хорош. Я выпил и благодарно посмотрел на вдову.
– У вас неприятности, – сказала она.
– Да. Недавно вот взорвали наш фургон.
– Я видела по телевизору. Ужас! Какие негодяи!
– Нам нужна защита, – вернулся я к интересующей меня теме.
– Уж лучше бы вы обратились в милицию.
– А на кого жаловаться? Мы даже не знаем, кто наши враги.
– Где же выход?
– Искать покровителей, – повторил я. – К кому мы могли бы обратиться, по-вашему?
– Даже не знаю.
– К тем людям, например, к которым в случае надобности обращался Алексей Рустамович.
– У него и не было таких случаев.
– Как же! – Я выразительно посмотрел на женщину. – С некоторых пор Алексея Рустамовича стали сопровождать телохранители. И у кабинета поставили автоматчиков.
– Ах, это… – Она вздохнула. – Да, вы правы, и у него были неприятности.
– Кто ему помогал с этими неприятностями справиться? Он звонил кому-то? Или к кому-то ездил?
Я был совершенно уверен в том, что все так и было. И ждал, когда моя собеседница меня просветит. А она покачала головой и сказала со вздохом:
– Этих подробностей я не знаю. Алексей был довольно скрытным человеком. И к тому же старался меня не волновать лишний раз.
Я не верил, что она не хочет сказать. Наверное, действительно не знала. Но меня этот факт повергал в совершеннейшее уныние. Потому что она да еще Касаткин – вот и все, кто мог мне подсказать верное направление. Касаткин уже, похоже, отпал. И сейчас я терпел неудачу с алекперовской вдовой. Я понял, что если не узнаю ничего сейчас, то не узнаю уже никогда.
– Ну хорошо, – с невообразимым терпением сказал я. – Давайте попробуем иначе. Кого-нибудь Алексей Рустамович считал своим… э-э… – Я замялся. – Шефом, что ли. К кому-либо он относился с особенным пиететом?
– Он ко всем относился уважительно.
– Я понимаю. Но кого-то он должен был ставить выше себя.
– Своих родителей, – с печальной улыбкой ответила вдова.
– А из чиновников?
Она покачала головой. Но я не собирался сдаваться.
– К кому он ездил на прием? Прошу вас, вспомните! Это очень важно.
Наконец она стала перечислять фамилии. Фамилий было много, не меньше двух десятков, и я даже достал блокнот и ручку, чтобы никого не забыть. Были здесь люди известные и не очень, были и такие, фамилии которых я слышал впервые. Но уточнять было некогда – пока я лишь фиксировал услышанное.
Когда запас фамилий истощился, я снова подступился к вдове.
– А кто из этих людей по-настоящему может помочь?
Она пробежала глазами список.
– Не знаю.
– Но ведь вы назвали эти фамилии…
– Я назвала тех людей, о которых слышала от своего покойного мужа.
Я обмяк. Да, все верно. Она и не обещала назвать покровителей. Я просил перечислить тех, с кем Алекперов контактировал – она и перечислила. И вполне возможно, что в этом списке самой главной, нужной мне фамилии и нет. Я вздохнул, не сдержавшись.
– Извините, если не смогла вам помочь.
Вдова печально улыбнулась и посмотрела на висящие на стене часы. Наверное, она кого-то ждала.
– Я пойду, – сказал я. – Спасибо вам.
– Нет-нет! – всполошилась она, явно устыдившись того, что ее интерес к часам не ускользнул от моего внимания. – Останьтесь!
И усадила меня на стул едва ли не силой. Я для вида посопротивлялся, но в душе был рад – все еще надеялся набрести на отгадку.
Мы еще целый час пили коньяк и беседовали, и хотя я услышал много интересного, но по самой важной для меня теме не было ничего. Я уже распрощался с надеждой что-либо узнать. Когда за окном совсем уж стемнело, я понял, что пора уходить. Женщина нервничала и мяла в руках платок. Я попрощался и вышел.
На улице было темно. Это не могло не радовать – я сейчас был самим собой, без деминского грима. Я завернул за угол дома и тут нос к носу столкнулся с двумя парнями. Хотел извиниться и посторониться, но не успел – они как-то споро защелкнули на моих запястьях наручники и втолкнули в стоявший тут же автомобиль.
– Что такое? – наконец-то обрел я дар речи.
– Привет, дружище! – обернулся ко мне сидевший на переднем сиденье человек.
Было не так уж светло, но я рассмотрел его лицо: Орехов, собственной персоной.
Чтобы я совсем уж не сомневался, он в следующий миг ударил меня кулаком в лицо.
41
Меня везли недолго, но куда именно мы приехали, я не знал – глаза мне предусмотрительно завязали, повязка очень быстро пропиталась кровью.
