– Тут интересная получается вещь, – сказал я. – В прайм-тайм мы выходить готовы. А вот что-либо делать для того, чтобы помочь решить вам ваши же проблемы, – тут увольте.
Об этом я ему сказал с чистой совестью. Они не очень-то вежливо с нами обошлись, и я не собирался церемониться, а по поводу того, что мы могли не попасть в прайм-тайм, я даже не печалился. У меня было такое чувство, что мы заполучим достойное место в эфире и вне зависимости от благорасположения к нам «Стар ТВ». Касаткин пер как танк, и вскоре, как мне виделось, все должно было измениться.
– Со своими проблемами мы разберемся сами, – сказал гость. – Со старыми проблемами. Нам просто новых не надо.
Вполне возможно, что я представлялся ему заводилой всему. Касаткинская схема сработала. Теперь я выступал разрушителем империи под названием «Стар ТВ».
– Просто мне хочется быть честным, – сказал я. – Вы должны понять, что лично от меня ничто не зависит. Я не имею отношения к перекройке эфирной сетки, из-за которой вы можете пострадать. И помогать вам воздействовать на производителей программ, которые бросились от вас врассыпную, я тоже не буду. Я не буду делать вообще ничего, кроме как работать над своей программой. И если вы пришли, чтобы заручиться моей поддержкой в чем бы то ни было, мы с вами напрасно теряем время.
У него был такой взгляд, будто он не очень хорошо меня понимал. Или не верил мне.
– Я не могу предложить больше, чем предлагаю, – сказал он. – И вы это понимаете. Но договориться можно всегда. Это лучше, чем выяснять отношения.
Опять прозвучало это слово – «договориться». Он явно чего-то ждал от меня, какого-то шага. Я чувствовал, но не мог понять.
– Подумайте над моим предложением. Отныне все может пойти по-другому, – добавил гость. – Лишь бы было обоюдное желание.
Он всерьез рассматривал меня как одну из сторон в конфликте. Почему-то решил, что я могу помочь ему сохранить «Стар ТВ».
– Если позволите, я вам перезвоню.
– Да, конечно, – согласился я. – Но, увы, мне нечего сказать, кроме того, что я вам уже сказал.
Я проводил его до дверей. Он не переступал порог и смотрел на меня так, словно призывал последовать за ним. Я читал это в его взгляде.
– Я вас провожу, – предложил я, и мы вышли в коридор.
Обеспокоенный Демин выскочил следом, но здесь были автоматчики, да и вообще картина не выглядела настораживающей или опасной, и он к нам не приблизился, так и остался стоять в дверях, в любую минуту готовый прийти на помощь.
– Мне понятна ваша осторожность, – сказал Виталий, понизив голос. – Но я был в курсе всего.
– В курсе чего? – не понял я.
– Поймите, я уже не вице-президент. Я возглавляю «Стар ТВ». И именно со мной вы можете решить те проблемы, которые никак не решались с Боголюбовым.
– Это я понял, – сообщил я.
Он посмотрел на меня так, как будто я валял ваньку.
– Я присутствовал при том разговоре.
Произнес как откровение и теперь во все глаза смотрел на меня.
– При каком разговоре?
– Когда ваш человек пришел к Боголюбову и угрожал его раздавить, если «Стар ТВ» не пойдет на мировую. Я присутствовал в кабинете, когда это произошло.
– Какой человек? – растерялся я.
– Ваш человек. Которого потом убили. Кажется, его фамилия Гончаров.
Мир дрогнул и завращался вокруг меня. Вселенная пустилась в безумный танец, я даже потерял ориентиры, не за что было зацепиться взглядом.
– Гончаров? – переспросил я. – Он был у вас в офисе?
– Да, – ответил мой собеседник и посмотрел на меня так, будто не верил, что я не знал об этом факте. – Как раз накануне своей гибели.
38
Наш гость уехал столь стремительно, что больше мы ничего не смогли у него узнать. Он принес не просто новость. Он принес оглушительную новость.
– Он блефует! – сказал Илья. – Черт побери, это же провокация! Я как чувствовал!
– Нет, – покачал я головой. – Все слишком похоже на правду.
Я уже почти верил, потому что у меня был опыт вчерашнего дня, но оставалось кое-что проверить. Я позвонил Ряжскому. Едва услышав его голос, понял, что он зол и насторожен, но на наши с ним отношения мне сейчас было наплевать.
– Вы знали, что Гончаров встречался с Боголюбовым?
Ряжский ответил не сразу. Помолчал, потом спросил:
– И – что?
Знал! Потому-то вчера допрос и вертелся вокруг Гончарова! Я все никак не мог понять настойчивости Ряжского, его стремления раз за разом вернуться в исходную точку, почему-то представляющую для него интерес, и непонятно это мне было только потому, что я не знал того, что знал Ряжский.
– Я не посылал его к Боголюбову!
– М-да, – без особого энтузиазма отозвался мой собеседник.
Не верил. Я положил трубку на рычаг. Как глупо все получилось. И как страшно закончилось.
– Кто бы мог подумать, – пробормотал я. – Ах, Гончаров, Гончаров!
Вечный выдумщик. Человек, который любил сам себе придумывать новую судьбу. Он не хотел быть тем, кем был по жизни. Ему было нужно что-то феерическое. Он хотел побеждать американцев в Третьей мировой. Или хотя бы ставить на место зарвавшихся мафиози, одним из которых в его глазах был Боголюбов. «Надо договариваться, – сказал мне Гончаров. – Я сам пойду к Боголюбову и от вашего имени договорюсь». Договорился.
Он умел пустить пыль в глаза. Когда надевал шикарный костюм и придавал лицу выражение посвященности в самые тайные тайны, ни за что нельзя было догадаться о его рабочей биографии и карьере грузчика, столь бесславно завершившейся. «Боец невидимого фронта», да и только. Могу себе представить, что Гончаров наплел в боголюбовском офисе. Наверное, он был чертовски убедителен, как всегда, и все сказанное им восприняли всерьез. А иначе не было бы стрельбы. Сфальшивь он хоть в чем-то, и его просто вышвырнули бы за порог. Уж лучше бы сфальшивил. Сейчас был бы жив.
– Он сумел навешать им лапшу на уши, – сказал я. – И они поверили, что Гончаров – наш посланец.
А перед тем ведь еще был «Телетриумф», и Гончаров на церемонии сидел рядом со мной. Боголюбов его видел, конечно, и запомнил, и когда Гончаров пришел в «Стар ТВ», его и приняли как члена нашей команды. Откуда же они могли знать, что он вообще никто, ноль!
Схема Ряжского теперь была мне ясна. О визите Гончарова он уже знал. Наверное, допрашивал сотрудников «Стар ТВ», и кто-то ему сказал о Гончарове. Возможно, это была боголюбовская секретарша. Или еще кто-то.
– Надо поговорить с его вдовой, – предложил я. – Гончаров, конечно, мог ей ничего и не сказать. А мог и сказать. Я хочу понять, зачем он в это влез.
