Лучшего нельзя было придумать, и я тотчас же согласился. На следующий день Кузнецов перезвонил мне и сообщил, что он и его супруга ожидают меня вечером того же дня.
Кузнецова оказалась миловидной женщиной, молодо выглядящей, симпатичной и, как мне показалось, очень спокойной по характеру. Ей шло неброское, но хорошо пошитое платье, и она смотрелась не чопорной, но и не домашней – все соответствовало моменту.
– Я очень рада с вами познакомиться, – сказала Ольга. – Свободного времени у меня не много, но я иногда смотрю вашу программу. Мне нравится, хотя некоторые ситуации… – Она мило улыбнулась. – Уж лучше бы их не было.
– Плохой сценарий?
– Как раз нет. Но люди… Для них это настоящее испытание.
– Олимпиада духа, – сказал я. – Такое тоже должно иметь право на существование.
Орест Кузнецов тоже был дома. Невысокий, начавший полнеть мужчина с цепким взглядом умных глаз за толстыми стеклами очков. У него были пухленькие пальчики, я почему-то сразу обратил на них внимание.
– Телевизор не врет, – сообщил он мне. – Вы там такой же, как в жизни.
– Только в жизни я добрее.
Кузнецов непонимающе посмотрел на меня.
– Ваша супруга, например, считает, что мы не всегда добры к своим героям.
– Ну, тут Оленька права, – засмеялся Кузнецов. – У вас, кстати, проблем с этим не бывает? Ваши герои не пытаются отплатить вам чем-нибудь этаким?
– Пока обходилось без крови.
И тут Кузнецов посерьезнел.
– А кровь-то льется, – напомнил он. – Что-то у вас там такое серьезное, да?
– Да, – сказал я. – Вы же слышали, наверное.
– Слышал. Но это же не ваши герои, правда? Там что-то посерьезнее.
Он взял меня за руку и посмотрел цепким взглядом.
– Передел сфер влияния? И вы в этом тоже участвуете? Никогда бы не подумал!
– Я тоже, – буркнул я.
– Может, расскажете? А я бы написал статью.
– Вот это вряд ли.
– Почему?
– Можно, я не буду отвечать?
– Вы хотите сказать, что опасно? А, бросьте! – Кузнецов махнул рукой. – Какая интрига! Какой материал! Все видят, что что-то происходит, а что – никто не понимает. И если сделать статью, основанную на реальных фактах…
– Орик! – сказала Кузнецову супруга. – Прошу – не надо.
Сказала как бы в шутку, но в ее глазах я заметил тревогу. Не хотела, чтобы ее муж вмешивался в опасное дело. Спокойная и благополучная семья. Зачем им неприятности, которые только портят идиллию.
Я во все глаза смотрел на эту женщину. В ее облике и мягких движениях мне чудились загадка и разгадка одновременно. Пашутин ее любил, еще тогда, когда он не называл себя Гончаровым. Он защищал и оберегал ее, и хотя потом их пути разошлись – неужели же он ни разу не напомнил ей о себе? Неужели жизнь ни разу не свела их вместе снова, хотя бы не лично, а через общих знакомых, через слух, через взгляд, через переданный от кого-то привет.
– За знакомство! – предложил Кузнецов.
Он сам разлил по бокалам белое вино. Я даже обрадовался этой нечаянной заминке в разговоре. Хотел услышать о Пашутине, страстно этого желал, но не знал, как подступиться, и боялся все испортить неосторожным словом.
Кузнецова отпила из бокала маленький глоток, всего чуть-чуть, и спросила, глядя на меня своими темными глазами:
– А вы с кем-то из наших встречались? Мне Орест говорил.
– Да.
– С кем же?
– С Овчаренко, со Степаном Николаевичем.
Она едва заметно улыбнулась.
– С Анной Дмитриевной, вашей учительницей.
Улыбка стала шире.
– Я встречала ее как-то, – сказала Кузнецова. – Как она там?
– Ничего. Неплохо выглядит.
Кивнула в ответ, как будто иначе и не могло быть.
– С Сергеем Андреевичем, – сказал я.
Кузнецова посмотрела на меня, как будто не поняла, о ком идет речь.
– С Пашутиным.
Она нисколько не изменилась в лице, только в глазах что-то промелькнуло.
– А еще с кем? – спросила.
Как будто Пашутин ее вовсе не интересовал. Но тут я увидел ее супруга и все понял, Орест пил вино и был задумчив. Очень задумчив. Неправдоподобно задумчив. Прямо-таки отрешен. Переживал, я заметил. Значит, знал, у кого отбил Ольгу. И еще я понял, что, если сейчас не скажу прямо о цели своего визита, могу вообще ничего не узнать. Тема Пашутина в этой семье запретная, скользкая очень тема, и мы, все трое, будем ходить вокруг да около, боясь к ней приблизиться.
– А я к вам по поводу Пашутина и пришел, – сообщил я.
Кузнецов поставил бокал на стол и сидел, ни на кого не глядя. Ольга опустила глаза, и я видел – занервничала.
– Вы меня извините, – сказал Кузнецов. – У меня лежит недописанная статья, я хочу поработать…
– Нет! – вскинулась его супруга. – Орик! Останься! Ни о каком Пашутине мы говорить не будем!
Положила на ладонь Ореста свою. Показывала, что то, что было, давно прошло, и имя Пашутина для нее – пустой звук, и только он, Орест, что-то для нее значит. Я ворвался в эту идиллию грубо и бесцеремонно, грозя все разрушить, и Ольга, как могла, защищала свой очаг и свое спокойствие.
– Он погиб, – сказал я. – Неужели вы не знали?
Я понимал, что делаю ей больно, но не существовало иных путей спасти сегодняшний разговор. Его больше нет, Пашутина, хотел сказать я им, и неужели вы настолько недалеки, чтобы бояться мертвого.
Они оба смотрели на меня. Я понял – действительно не знали. О гибели Пашутина сообщалось, но там он был Гончаровым, и они попросту не обратили внимания. Такое бывает.
– Его убили, – сказал я. – Совсем недавно.
Кузнецова медленно менялась в лице. Хладнокровие оставило ее, Орест зачем-то протирал свои очки, ни на кого не глядя. Но я видел – ожидает продолжения.
– Ужасный случай, – сказал я. – Нелепое совпадение. Его приняли не за того, кем он был на самом деле, и застрелили.
– Вы пришли, чтобы сообщить нам об этом? – спросил Кузнецов, и в его голосе угадывалось что-то особенное.
Не ярость ли?
Я должен все им рассказать. Иначе наша беседа закончится, не начавшись.
– Все иначе. Пашутин появился рядом с нами неожиданно и будто случайно. Мы приняли его в свою команду и даже задействовали в съемках, вместе с Овчаренко.
Я посмотрел на Кузнецову. Она была бледна и никак не реагировала.
– А потом произошло это убийство. Трудно понять, что случилось, но накануне гибели Пашутин делал что-то такое, о чем мы не имели никакого представления. Он действовал самостоятельно и, как кажется, не без умысла. И еще – мы только после его гибели узнали, что он Пашутин. К нам он пришел под другой фамилией.
