– Нет.
– И я, – сказал Мартынов. – Пока не обнаружил, что после визита Ольги Светлана Жихарева сменила тон высказываний о своем пропавшем муже. До визита он был у нее чуть ли не святым. А после все изменилось. Нимб куда-то делся. И женщина уже не отрицала с горячностью предположений следователя о том, что ее исчезнувший супруг мог быть замешан в чем-то криминальном. Ты понимаешь? Она уже допускала подобную мысль. А если даже жена допускает подобное, у окружающих о Жихареве складывается мнение – какое?
– Значит, Ольга пришла к Светлане специально, чтобы подвигнуть ту на соответствующие высказывания о муже?
– Да. Она хотела вывести вдову из равновесия, чтобы павшее на Жихарева подозрение укрепилось и стало аксиомой. И когда я это заподозрил, мы вплотную занялись Ольгой.
Через час мы вышли из клуба. Мартынов нервно покусывал зубочистку и выглядел задумчивым. Он не смог убедить меня в своей правоте, но мое неверие было лишь неосознанной попыткой удержаться на том, что до недавних пор представлялось мне бесспорным. Пройдет время, и червь сомнения источит мою душу. Я страшился наступления этого момента, но сделать ничего было нельзя.
Большинство иномарок разъехалось. Мы с Мартыновым стояли в пустынном переулке. Ветер гнал по асфальту мелкий мусор. Пахло близким дождем.
– Вас отвезти обратно в прокуратуру? – спросил я у Мартынова.
Он молча кивнул в ответ. Я не знал, помог ли ему сегодня хоть чем-то. Ольга превратилась для Мартынова в главное подозреваемое лицо, и, по большому счету, у него, кроме нее, не оставалось никого, кто мог бы пролить свет на события в банке «Русский вексель» и на гибель Жихарева. Антон Боярков погиб, Шмыгов числился в розыске, и Ольга была последней надеждой Мартынова. Он пока не знал, как лучше к ней подступиться, и обратился к человеку, который мог ему хотя бы что-то поведать об Ольге, то есть ко мне.
– Но может же быть такое, что вы ошибаетесь? – не выдержал я.
Мартынов выплюнул зубочистку и посмотрел вдоль переулка.
– У нас нет прямых доказательств, – ответил он после паузы. – Но мы их получим. Обязательно.
Колесо расследования завертелось, и его уже нельзя остановить. У Мартынова профессиональный опыт и фантастический нюх на подобные вещи. Будь иначе, он не дослужился бы до своих немалых звезд.
– История приняла неприятный для тебя оборот, – сказал Мартынов. – Но это надо пережить. По большому счету, ты не виноват в том, что все сложилось именно так. Тебя просто использовали.
Как и Жихарева. Я до сих пор не мог поверить.
– Я спрошу у нее прямо! – не выдержал я.
– Спроси, – с неожиданной легкостью согласился Мартынов, глядя на меня с холодным интересом.
Наверное, ожидал, что моя инициатива ускорит развязку.
– И еще у меня к тебе будет просьба, – продолжил Мартынов. – Никому ни под каким предлогом не говори того, о чем мы сегодня с тобой беседовали.
Я невнимательно кивнул в ответ, и Мартынов, обнаружив, что я не слишком серьезно отнесся к его словам, сказал после недолгого раздумья:
– О том, что в случившемся может быть замешана Бояркова, знаю я и не знают другие люди, которым знать это попросту нельзя.
– Почему?
– Потому что в таком случае они попытаются дотянуться до Ольги.
– Кто они?
– Это люди Ласунского. Те, которые ведут свое собственное расследование. Если они включат Ольгу в число подозреваемых, она обречена.
Я не очень-то ему поверил. И тогда Мартынов сказал:
– Позавчера в Люберцах были ранены двое людей Ласунского. Тех, что занимались поисками Шмыгова. Они рассказали, что подверглись нападению неизвестного, который стрелял в них из пистолета. Но это не вся правда. На них никто не нападал. Напротив, они сами, судя по всему, устроили охоту на свою жертву, но провели ее бездарно, за что и поплатились.
– А что за жертва?
– Шмыгов. Они добрались до него. Сами. Но не смогли взять.
– Вы уверены, что это был он?
– Пострадавшие были ранены возле дома, в котором проживала бывшая одноклассница Шмыгова. Они учились вместе в одной московской школе, и у них даже была любовь. Потом девушка вышла замуж за жителя Люберец. Он погиб через два года, а она осталась в Люберцах с малолетним сыном. Такая вот история.
– Вы думаете – это не простое совпадение?
– Это не совпадение, Женя. Шмыгов был там. И смог вырваться. Тем самым он продлил свою жизнь еще на какое-то время. Когда они до него доберутся – он не жилец.
– Но если Ольга причастна…
Мартынов закончил мою мысль:
– Если Шмыгов скажет об этом, когда его схватят люди Ласунского, она обречена.
Я вскинул голову.
– Мы за ней уже присматриваем, – упредил мой вопрос Мартынов. – В больнице, где она лежит, установлен милицейский пост. Как только врачи дадут «добро», мы вообще заберем ее оттуда.
– Садитесь в машину, – буркнул я.
Ветер усилился. Вот-вот должен был начаться дождь.
– Мы близки к тому, чтобы распутать наконец это дело, – сказал Мартынов. – Когда Ольга заговорит, многое прояснится и без Шмыгова.
Он говорил о причастности Ольги как о чем-то само собой разумеющемся.
* * *
Я приехал к Ольге вечером того же дня. Город заливало дождем. Мутные потоки воды бежали по дорогам. Дороги превратились в каналы. Новоявленная Венеция.
В больнице, у лестницы, ведущей на второй этаж, меня остановил плечистый малый в бронежилете и с автоматом.
– Вы к кому?
Задал вопрос и тут же смешался, улыбнулся неуверенно – узнал.
– Вы Колодин?
– Да.
– Извините.
Его лицо расплылось в широкой улыбке. Посторонился, освобождая проход к лестнице. И не спросил больше, к кому я направляюсь. Если бы я сказал, что к Ольге, он почти наверняка завернул бы меня, несмотря на то что узнал. Он был Ольгиным сторожем, судя по всему. Одним из тех, о ком говорил Мартынов. Второго стража я обнаружил у двери Ольгиной палаты. Этот был поменьше ростом, но тоже в бронежилете и с оружием. Дверь в палату была распахнута. С Ольгой беседовал врач. Он увидел меня и осекся. Будто что-то с ним произошло. Вышел ко мне, прикрыл неплотно дверь. Я стоял перед ним, держа охапку кульков: фрукты, сладости и прочая приличествующая моменту снедь. Доктор смотрел на мои презенты так, будто решал в уме какую-то задачу.
– Посещения отменены, – озвучил он наконец возникшую проблему.
Страж дверей вырисовывался за его спиной непреодолимым препятствием.
– Я в курсе, – сказал я. – Прокуратура распорядилась, да?
– Да.
