– Как тебе ваш новый диктор? – спросил я у Насти, чтобы сменить тему разговора.
– Ты о ком?
– О том парне, которого Кондаков прочит в ведущие «Новостей».
При упоминании о Кондакове Настя даже подобралась, и во взгляде уже не угадывалось иронии. Ну, во-первых, какая же ирония при упоминании о руководителе телеканала Кондакове – непосредственном, можно сказать, начальнике Насти Поляковой. Настя шефа уважает и побаивается, как уважают и побаиваются человека, который выплачивает тебе зарплату в десять тысяч долларов ежемесячно. А во-вторых, Настя в службе новостей – наипервейший человек, и, если что-то проходит мимо нее, то есть делается без ее ведома, она от этого становится больной.
– Кто такой? – спросила Настя.
Начала собирать информацию. Когда Кондаков наконец-то поставит ее в известность, она уже о многом будет знать. Но я, к сожалению, не мог удовлетворить ее любопытства.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Видел его только мельком. Не молод и не стар. Говорят, какой-то дальний кондаковский родственник.
Настины глаза оставались бесстрастными, но губы она поджала. Просчитывала варианты. Ее кофе стыл в чашке.
– А от кого ты о нем узнал?
– На-а-астя-я! – протянул я с улыбкой и развел руками, давая понять – здесь источники информации раскрывать не принято. Неписаный закон телевизионных джунглей. Оплошавшего съедят.
Полякова понимающе кивнула. Не обиделась. Так принято, она знала правила игры.
Через пару минут мне понадобилось отлучиться. А вернулся я не один.
– Вот! – представил я Насте своего спутника. – Прошу любить и жаловать! Случайно увидел в коридоре и решил вас познакомить. Тот самый человек, о котором я тебе говорил.
Надо было видеть лица Ильи и Светланы в этот момент. Потому что «кондаковским родственником» был Толик. Тот самый, из рекламного агентства. Я украдкой показал Светлане и Демину кулак. Но Настя на них и не смотрела. Она смотрела на новоявленного ведущего «Новостей».
Толика я выдернул прямо из нашего офиса, где он нас дожидался. Одной минуты хватило на то, чтобы ввести его в курс дела. И теперь он взирал на Настю благожелательно и без вызова. Как и подобает взирать на своего будущего шефа.
– Здравствуйте! – пропела Настя с чарующей улыбкой и протянула Толику руку. – Мне о вас говорили.
Толик склонил голову. То ли здоровался, то ли давал понять, что не сказать о нем Насте никак не могли.
– Вы присаживайтесь, – сказала Полякова. – Кофе хотите?
Толик отрицательно мотнул головой.
– У нас открылась мужская вакансия, – сообщила Настя.
И тут как раз объявился Толик. Какая удача! Просто блеск! Ей повезло.
– Вы когда-нибудь вели выпуски «Новостей»?
Толик мотнул головой. Не вел.
Демин хмыкнул в усы, торжествуя. От Настиной спеси не осталось и следа. В милейшего человека превратилась. Любо-дорого смотреть.
– Все это когда-то делают в первый раз, – благосклонно заметила Настя. – У нас есть курсы дикторов, и вы, я думаю… Как вас зовут, кстати?
– Т-т-толик.
Настя обмерла и перестала дышать. Светлана прыснула. Я двинул ее локтем в бок. Шоу началось.
– К-как? – осведомилась Настя, тоже начав заикаться – от неожиданности.
– Т-т-толик.
Было видно, с каким трудом даются согласные бедолаге.
– А фамилия?
– К-к-кондаков.
Настя стремительно менялась в лице. До этой секунды еще надеялась, что произошла какая-то ошибка, но теперь убедилась – перед ней тот самый человек, о котором я ей говорил. Она повернула голову и посмотрела на меня. Я пожал плечами, демонстрируя, что, мол, и сам ничего не понимаю.
– Вы насчет работы?
– Д-да.
– А к кому?
– К П-п-поляковой. П-п-полякова – эт-т-то вы?
– Я, – цепенея от ужаса, признала очевидное Настя.
– З-з-значит, к-к-к вам.
Молодость – великая сила. Еще нервишки туда-сюда, да и давление не скачет. Только это Настю и спасло. Будь постарше да поболезненней – без таблеток бы ей не обойтись.
– А с кем вы разговаривали о работе?
– С д-д-дядей.
– С каким дядей?
– С Ле-леонидом С-сергеевичем.
С Кондаковым, стало быть. Родственнички.
– И что он вам сказал? – спросила Настя, опуская глаза.
Хотела скрыть растерянность.
– В-вакансия есть. В-в-в «Новостях».
– И что?
– И я см-м-могу там раб-ботать.
– Кем?
Ответ можно было прогнозировать заранее, поэтому голос Поляковой упал до шепота, но верить в очевидное нашей гордой красавице очень не хотелось.
– Д-д-диктором.
Я видел, как колыхнулся животик Демина, но лицо нашего администратора оставалось бесстрастным. Только в глазах прыгали озорные чертики.
– Д-диктором? – с запинкой переспросила Настя и тут же спохватилась: – Извините! Это я не передразниваю вас… Это так… Само собой получилось.
Судорожно вздохнула. Лицо было такое – будто вот-вот расплачется.
– Я п-понимаю, что с д-дикцией у м-меня не очень, – самокритично признал Толик. – Но эт-то нич-чего.
– Как? – вырвалось у Насти. – Как вы себе представляете работу диктора?
Она уже запаниковала и начала делать глупости, попросту говоря – стала дерзить.
– Я могу м-м-медленно г-говорить. И т-тогда у м-м-меня п-получается лучше. И еще т-т-тексты чтобы мне т-т-такие п-писали, где согласных пом-м-меньше.
– Поменьше? – затосковала Полякова.
– Н-н-ну! Чтобы я н-н-нараспев г-говорил. П-п-понимаете?
На Настю нельзя было смотреть без слез. До сегодняшнего дня у нее в активе были: хорошая должность, отличные отношения с руководством канала и приличная зарплата. С этой минуты все круто менялось. Потому что непослушания ей не простят, а выпустить в эфир диктора-заику…
Я взглядом показал Толику, что ему пора бы покинуть нас. Он все понял и посмотрел на часы.
– Еще вст-третимся, – с дружелюбной улыбкой поведал он находящейся в прострации Насте. – Извините, я сп-пешу.
Поднялся из-за стола, раскланялся и ушел. Целую минуту Настя сидела неподвижно, а когда повернулась к нам, у нас – всех троих – были скорбно-сочувствующие физиономии.
– Как это понимать? – осипшим голосом спросила Настя.
– Совсем совесть потеряли, – согласился я с ней. – Конечно – семейственность, конечно – родственникам надо помогать, но такое…
