Главред кивнул, давая понять, что и сам не сомневается в безупречной репутации газеты, но в его взгляде я угадал зарождавшуюся надежду на то, что из этой истории можно будет выпутаться с наименьшими потерями.
– Как вы думаете, что бы это могло быть? – спросил он.
– Не знаю.
– Может быть – враги? Конкуренты? – озвучил он собственные подозрения.
– Конкуренты у меня есть, а вот враги… – Я развел руками.
Пришла Елизавета Михайловна. Положила на стол перед главредом несколько бумажных листков, стараясь при этом не смотреть на меня. Главред перебрал бумажки.
– Все как положено, – пожал он плечами. – Квитанция об оплате, текст объявления, паспортные данные подателя…
– Паспортные данные? – встрепенулся я.
Да, там все было. Паспортные данные, прописка, фамилия, имя, отчество. Тяпунов Павел Алексеевич.
– Вы его знаете? – спросил главред.
– Впервые слышу эту фамилию.
«Но теперь уж точно познакомимся», – мелькнула у меня будто заготовленная шутка, но я промолчал.
– Вы можете снять ксерокопии? – спросил я, когда пролистал все квитанции.
– Конечно, – кивнул главред.
Он окончательно уверовал в то, что все обойдется. Бумаги в порядке, да и собеседник настроен совсем не агрессивно.
Я провел в его кабинете еще четверть часа. Мы расстались почти друзьями. Я уехал из редакции в приподнятом настроении.
Надо только найти этого Тяпунова, все сразу и прояснится. Так я тогда думал.
* * *
Вечером того же дня мне позвонил Костя Жихарев.
– Привет! – сказал он с беспечностью человека, которому беспрестанно везет. – Подъехать сможешь?
– Прямо сейчас?
– Ну! Посидим, водочки выпьем. Заодно переговоришь с человечком.
– С каким человечком?
– Ну ты даешь! Тебе бункер нужен?
Только теперь я понял.
– Еду! – быстро сказал я.
– Жду! – в тон мне ответил Жихарев и повесил трубку.
В кабинете у Жихарева, когда я туда приехал, сидел невысокого роста толстячок со щетиной недельной давности на лице. При моем появлении он вскочил (а роста действительно был небольшого) и протянул мне пухленькую ладошку с пальчиками-сардельками.
– Рад познакомиться! – сообщил он. – Люблю, в общем, вашу передачу. За ее эту… ну, веселость, в общем, за приколы, блин, там всякие…
Он прямо-таки лучился счастьем и долго не выпускал мою руку из своей. Пришлось проявить настойчивость, а не то так и стояли бы – рука в руке.
– Это наш продуктовый король, – представил небритого Жихарев. – Пол-Москвы кормит.
– Трепло! – оценил толстячок комплимент собрата-бизнесмена.
– Почему? – будто бы обиделся Жихарев.
– Потому что не люблю я, блин, вот эту трепологию. Люблю, чтоб по-простому, в общем. Меня Борисом звать, – представился мне небритый. – А тебя Евгением, да?
Он сразу перешел на «ты». Не любил действительно церемоний.
Жихарев уже выставил на стол водку, три рюмки и нехитрую закуску.
– А прикольно вы ту фифу разыграли, – оценил Борис. – Ну, которая у Костяна в салоне мебель покупала. Ха-ха-ха!
У него был смех человека, не отягощенного условностями и ограничениями. Такой смеется, когда ему смешно, и плачет, когда горько. Полная естественность реакций. В чем-то они с Жихаревым, кажется, были похожи. Только Жихарев вел себя как интеллигент, а толстячок… в общем, обычно.
Первый тост произносил Борис.
– За знакомство! – предложил он и так двинул своей рюмкой по моей, что я ее едва удержал.
Жихарев едва заметно улыбнулся.
– Я, в общем, о чем, – сказал Борис. – Это здорово, что мы встретились. Мне Костян рассказывал, что вы знакомы, но лично я вот так, лицом к лицу чтоб, в общем, за одним столом и из одной бутылки…
Он, наверное, все еще не мог поверить в факт нашей встречи.
– И я, в общем, говорю: все твои программы – класс!
– Человеку надо помочь, – негромко произнес Жихарев.
– А? – не сразу среагировал Борис.
– Помочь, говорю, надо.
– Кому?
– Вот ему, – Жихарев кивнул в мою сторону. – Они там новую программу готовят. Вроде как в центре управления ядерными силами дело происходит.
– Ну?
– Большой зал, пульты лампочками подмигивают…
– Ну? – опять повторил непонятливый Борис.
– А зала-то и нет, – подвел его к очевидному дипломатичный Жихарев. – Такого, знаешь, огромного. Чтоб под землей. Бункера, одним словом. И снимать им негде.
Борис наконец дозрел.
– Бункер? Для съемок? Так ты меня для того и звал, что ли? Не мог сразу сказать, а? Во, блин! Темнил, темнил! – Он даже руками развел, показывая, насколько обескуражен. – Да с превеликой радостью! В любой день! У меня ж там площадя такие, что…
Он захлебнулся воздухом и замолк, представив, какие же у него там «площадя». Видимо, покупку совершил совсем недавно и сам еще не успел свыкнуться с масштабностью содеянного.
– По дружбе, – сказал Жихарев и выразительно посмотрел на Бориса. – Потому что оплачивать аренду твоего бомбоубежища нечем.
Тот пожал плечами:
– Сколько это по времени?
– Дня три будем декорации ставить, – прикинул я. – Да день снимать.
– Хорошо, – легко согласился Борис. – Приезжайте.
Я с благодарностью взглянул на Жихарева. Он жил легко и так же легко делал дело. За пять минут решилось то, что было моей головной болью весь последний месяц.
– Приезжайте, – повторил Борис. – У меня там есть где развернуться. Я экскурсию проведу.
– У него там вино, – мечтательно сказал Жихарев. – Куда там криковским подвалам! Бутылочка к бутылочке. Раритетные, вековой пылью припорошенные…
Он засмеялся. И Борис засмеялся тоже. Поскольку один я ничего не понимал, Жихарев мне объяснил:
– Он специально их пылью покрывает, бутылки-то. Жульничает.
– Не жульничаю! – возмутился Борис. – На каждой бутылке год выпуска есть. Так что все по-честному. А пыль – это так, для понта. Пыли там, в подземельях, до черта. – Это он уже мне сообщал. – Я бабушек своих прошу, ну из обслуги которые, чтобы метлами раз в день там махали. Они пыли нагонят, пыль потом на бутылках оседает. Ко мне приезжает оптовик за вином, я его веду к своим стеллажам, а там – ну Франция, в общем, чистая. Вековая пыль, эксклюзивные вина. Ха-ха-ха!
– У него на складе вино месяц попылится, и в цене вырастает вдвое, – смеясь, сказал Жихарев.
