– Да, – пробормотал я. – Это была битва титанов.
– Но ты, надеюсь, вышел победителем?
– Как видишь.
– Враг повержен? Ты забрал его уши в качестве трофея? – веселился Илья.
– Он погиб.
– Что?!
– Он выпал из окна. Выпрыгнул. Сам.
– Сам? – вырвалось у Демина.
И я угадал его мысль. Мне впервые открылось то, о чем я в эту беспокойную ночь даже не задумывался.
– Сам, – пробормотал я, поражаясь нелепости того, как может быть истолковано случившееся накануне. – Сам, поверь мне. Я до него даже не дотронулся. То есть я ударил его, конечно, – он бросился на меня с топором, мне ничего другого не оставалось… Да что за чепуха! – прорвало меня. – Не выбрасывал я его из окна! Не выбрасывал! Ты-то мне веришь?
– Я-то верю, – сказал Илья.
Вот это его «я-то верю» прозвучало очень красноречиво. Ведь дело не во мне, говорил этой фразой Илья. Для тебя важнее, чтобы другие поверили. Это гораздо серьезнее.
* * *
Я позвонил Мартынову.
– Женя? – вроде бы даже удивился он. – Ты разве не в командировке?
В какой к черту командировке!
– Я хотел вам рассказать о Бояркове.
– Так-так, интересно, – сухо ответил он.
Я, наверное, отвлекал его от очень важных дел.
– Вы ведь помните тот спартаковский пакет, который был на убитом Жихареве?
– Какой пакет?
– Ну, голову ему обернули. Вспомнили?
– Допустим.
– Я точно такой пакет видел в квартире Антона Бояркова! Вы представляете? Оно, возможно, и простое совпадение, но…
– Давай поговорим об этом после твоего возвращения из командировки.
– Из какой командировки? – пробормотал я.
– Ты мне рассказывал, что собираешься. Вот и поезжай. Если ты едешь прямо сейчас, я могу подбросить до вокзала. В дороге и поговорим.
Что-то случилось. Определенно что-то случилось. Мартынов предлагал мне уехать. Срочно, прямо сейчас, немедленно. Почти открытым текстом говорил. Настолько открытым, насколько мог себе позволить, чтобы не быть ни в чем обвиненным, если вдруг его телефон прослушивается.
– Ты на недельку ведь уезжаешь?
Он и минимальный срок для меня определил, в течение которого мне лучше бы находиться подальше от Москвы.
– Д-да, – ответил я не очень уверенно.
– Так я заеду за тобой.
– Я закажу вам пропуск.
– Не надо. Ты лучше выйди.
Мартынов положил трубку. Даже не положил – бросил. Так мне представилось.
– Плохи дела, – сказал я.
Демин вопросительно посмотрел на меня.
– Мартынов хочет, чтобы я уехал.
– Из-за этой истории с Боярковым?
Вполне возможно. Я поначалу об этом даже не подумал.
– Он тебе плохого не посоветует, – сказал Илья.
Да, как-то так получалось, что Мартынов всегда помогал мне выбираться из передряг. Мой персональный ангел-хранитель, так сказать.
– Так ты уезжаешь? – деловито осведомился Илья.
Как человек практичного склада, он всегда был готов к действию.
– Документы у тебя при себе? Деньги нужны? Может, что-то еще?
Я сидел за столом и никак не мог дозреть до полной спелости. Ну что за чепуха? Почему это я должен уезжать?
Демин щелкнул пальцами и помахал рукой у меня перед глазами. Возвращал к действительности.
– Часы тикают, – сообщил он. – Время бежит.
– Значит, так, – определился я. – Если до вечера я не появлюсь, значит, уехал. Позвоню потом.
– Что отвечать любопытствующим?
Любопытствующие – это те, кто будет меня искать. А таковые найдутся, после разговора с Мартыновым я был в этом уверен.
– В отпуске я. Оформишь со вчерашнего дня.
– Сделаем, начальник.
– Черт побери! – не сдержался я. – Ну надо же!
Я чувствовал, как подступают вплотную настоящие неприятности. В такие минуты у меня в груди появляется характерный холодок.
– Не дрейфь! – напутствовал меня Демин. – Возможно, все закончится быстро и безболезненно.
Он проводил меня до лифта. Когда створки раскрылись, мы увидели в кабине Полякову.
– Мадам едет вниз? – с игривой учтивостью осведомился Илья.
– Вниз.
– В таком случае я попрошу мадам присмотреть за моим племянником.
Илья втолкнул меня в лифт.
– Я надеюсь на вас, мадам.
Створки закрылись.
– Он бывает когда-нибудь серьезным? – поинтересовалась Настя.
– Только во сне.
Она стрельнула взглядом.
– Как твоя вчерашняя вечеринка?
– Бесподобно, – ответил я, медленно распаляясь.
Я заранее знал, как пойдет наш с ней разговор. Она станет задавать вопросы, глядя на меня насмешливо-холодным взором, и с каждым моим ответом все больше будет утверждаться в собственном превосходстве надо мной и над всем мужским родом.
– Именно поэтому ты сегодня небрит?
В ход пошла тяжелая артиллерия. Уже перешли на личности.
– Да, ночь была бурной, – процедил я. – Дело только в этом. Хотя, по чести говоря, лучше бы я провел ее с тобой.
Ее глаза распахнулись, выдавая крайнюю степень изумления.
– Вот как? – только и смогла произнести Настя.
– Понимаешь, бывают моменты, когда на тебя пытаются навесить всех собак, хотя ты вовсе ни при чем, но вся штука в том, что это никого не волнует. Ни-ко-го! Совершенно! Потому что у тебя нет алиби! Ты знаешь, что такое алиби?
Настя смотрела на меня, как на сумасшедшего. А я и был в некотором роде сумасшедшим. Чтобы дойти до такого состояния, нужно для начала пережить то, что я пережил вчера, потом целую ночь разыскивать любимую по моргам и не найти ее, но быть почти на сто процентов уверенным в том, что все равно в конце концов ее найдешь, и найдешь именно в морге, ну и в довершение всего для достижения требуемого эффекта всю эту ночь надо провести на свежем воздухе в полном одиночестве.
– У тебя проблемы? – спросила Настя.
Хотела сохранить деловой и чуть отстраненный тон, но не получилось. Было видно, что я ее напугал.
– Извини, – пробормотал я. – Сам не знаю, что на меня нашло.
Мы вышли из лифта. Настя нервно теребила ремешок своей сумки. Кажется, я угадал в ней растерянность. Ледяной панцирь на время дал трещину, и в эти секунды можно было видеть, что там, под панцирем, происходит.
