– Чувствует себя бесполезным, – по-родственному бесстрастно и безжалостно объяснил Ричард его поведение, – а когда понял, что в Китай мы все-таки не летим, сел в автобус и поехал.
Он посмотрел на Оливию поверх очков и прочел в ее глазах не высказанные из вежливости вопросы: «Разве у него нет машины?» и «Неужели он такой бедный, что нет денег на авиабилет?» Ричард сложил газету и кратко познакомил Оливию с системой воззрений Джейка. Излагал он ее, по-видимому, не в первый раз, и потому хотел объяснить предельно ясно. Нарочито невыразительным тоном Ричард давал понять, что полностью не согласен с Джейком, однако поделать ничего не может, а обсуждать очевиднейшую нелепость нет смысла.
Вскоре после этого короткого инструктажа подъехал автобус, и из него вместе с вереницей пенсионеров, представителей нацменьшинств, детей, не имеющих пока водительских прав, и разных неблагополучных персонажей выбрался Джейк. Оливия, несмотря на старания Фортрастов, остро ощущала себя лишней, однако прогулялась с ними до книжного магазина, который Джейк хотел посетить. Поскольку верил он во всякую ересь, Оливии стало особенно любопытно, почему Джейк первым делом идет в книжный. Во всяком случае, прогулка помогла ей наладить контакт. Оливия не представляла, как этот человек отреагирует на ее азиатскую внешность, однако Джейк оказался душевным, открытым и даже называл себя психом и чокнутым – видимо, чтобы Оливия (вернее, Лаура, как она все еще представлялась) чувствовала себя менее скованно. Джейк был полностью в курсе последних событий в истории с Зулой и знал, при чем тут Лаура. Всю дорогу в автобусе он обдумывал ситуацию и теперь сыпал вопросами и версиями, говорившими об остроте и живости его ума.
– Почему вы живете именно так? – наконец решилась Оливия, когда они сидели друг напротив друга за столиком в магазинном кафе.
До этого Джейк успел с ходу найти нужную книгу (руководство по ведению органического сельского хозяйства), а Ричард и Джон ушли бесцельно бродить среди полок, и, похоже, надолго. Она угостила Джейка чашечкой кофе, и тот снова начал подтрунивать над своим житьем. Однако Оливии несколько наскучили эти танцы вокруг неупоминаемого – лучше уж спросить в лоб. Ей как человеку чужому это, наверное, простят.
– Пожалуй, все началось с Эмерсона, с очерка «О доверии к себе», а дальше я просто пошел в том направлении. «Узрите крах хваленого мироустройства… Позвольте мне начать все заново. Позвольте научить ограниченных видеть главное». У меня самого уже появлялись подобные мысли, к тому времени как умерла Патрисия… Додж, наверное, рассказывал?
Оливия помотала головой:
– Нет, но я кое-что читала…
– Понятно, на его странице в Википедии. В общем, в тот момент все остальное мне было безразлично, и я решил, что проведу лето, строя жизнь по этому принципу.
– По эмерсоновскому доверию к себе?
– Да. Три месяца обернулись годом, тогда же я встретил Элизабет, ну а дальше все определилось почти само собой. Додж владел участком на севере Айдахо – он купил его давно, в тот период, который, надо думать, описан в Википедии вполне подробно.
Оливия улыбнулась тактичному умолчанию, и Джейка это, похоже, приободрило.
– Насколько я понимаю, – подхватила она, – участок находится на южном конце его… маршрута. Всего в нескольких милях от канадской границы. Но неподалеку от основных трасс.
– Верно. Одно из красивейших мест, какие только можно представить. Самый край маленькой долины, уже довольно ровный: там можно строиться и возделывать землю. Притом всего в паре минут от гор, дикой природы, водопадов, черники и лесных цветов.
– С ваших слов, там рай.
– Когда я сошел в Бурнс-Форде – это ближайший к месту городок, – какой-то старик сказал мне: «Добро пожаловать в Божий край». Я подумал: ну что за пафос, – но когда добрался до долины, до участка Доджа, понял, что так оно и есть. Поначалу мы с Элизабет жили в палатке, потом я написал Доджу и спросил, не против ли он кое-каких улучшений. Мы начали строиться, а дальше пошло само собой.
– Но как сюда вписывается правохристианский уклон?
Джейк, говоривший прежде воодушевленно, слегка закрылся.
– Когда появились дети, в нашу жизнь вернулась религия. Так происходит со многими. А Элизабет открывала мне путь. Для меня верить – значит быть частью сообщества, которое объединяют не деньги или место жительства, а духовные ценности. В лесу нет храмов. Ты строишь свой храм, когда охотишься, возделываешь собственную землю, рубишь дрова для своей печи. Тем, кто живет среди церквей и богословских училищ, и то и другое кажется примитивным и грубым.
– А политика?
Джейк ненадолго задумался. На его лице появилось безнадежное выражение, словно он устал объяснять одно и то же современным людям вроде Оливии.
– Опять же: «Узрите крах хваленого мироустройства… Позвольте мне начать все заново». То, что вы видите, не политика, а ее отсутствие. Мы пытаемся жить так, чтобы никогда не связываться ни с ней самой, ни с политиками. То есть, когда они к нам приходят и лезут в нашу жизнь, мы вынуждены защищаться – пассивно, мирно, – но если не получается…
– Беретесь за оружие?
– Мы вовсю пользуемся пэ-два.
– Пэ-два?
– Второй поправкой.
– У вас собой оружие?
– Ну разумеется. Могу поспорить, оно есть еще у десятка человек в радиусе ста футов от нас. Так просто вы их не определите, – прибавил Джейк, поскольку Оливия стала инстинктивно озираться. Тех, кто явно имел при себе пистолет, она не приметила, однако увидела Ричарда и Джона, которые беседовали у выхода из магазина и многозначительно посматривали на Джейка с Оливией.
– Похоже, нам пора, – сказала она, поднимаясь.
– Вы приезжайте к нам, – вдруг выдал Джейк.
– Что?
– Это, конечно, в глуши, и вряд ли вы окажетесь ближе чем в пяти сотнях миль от ручья Сухого Закона, разве только станете над нами пролетать, но при случае приглашаю пожить в нашей маленькой долине. От всего сердца. У нас комфортно. Никто не будет с вами груб из-за того, что вы чужая или выглядите иначе. Вам понравится. И обращать вас в свою веру мы не станем.
– Большое спасибо. Думаю, мне бы действительно у вас понравилось.
– Вот и хорошо.
– Осталось найти повод съездить… куда – в Спокан?
– Или в Элфинстон. Или к Ричарду в шлосс. Там много чудесных мест всего в дне пути.
* * *
Оливия была тронута приглашением на встречу трех братьев, пока не поняла: Ричард кто угодно, только не сентиментальный болван и раз приглашал, значит, имел свой расчет, – после чего лишь изображала, что тронута. Фортрастам Оливия сказала, что у них, очевидно, есть о чем поговорить без посторонних, а ей надо бы взяться за расследование. Затем распрощалась с тремя братьями у книжного магазина и вернулась в здание ФБР, к своему Североамериканскому гамбиту.
