В определенном смысле открывать его было ошибкой: Зулу трясло от желания немедленно выскользнуть из спальника и дать деру.
Она всерьез обдумывала побег, пока в темноте не раздался легкий свист и не чиркнула зажигалка: Джахандар затянулся сигаретой.
Если выбраться наружу, будто снова понадобилось в туалет, дойти, куда пускает цепь, а потом резко рвануть в лес, успеет ли Джахандар всадить в нее пулю? Он постоянно держит ее на мушке или расслабленно сидит, положив винтовку на колени, и поглядывает на лагерь только от случая к случаю?
Вряд ли Джахандар попадет с первого раза: темно, и пока еще он среагирует. Однако есть шанс, что не промажет. Эта мысль заставила Зулу обдумать все снова. Даже если Джахандар промахнется, выстрел поднимет на ноги весь лагерь, и за ней бросятся тринадцать мужчин с фонариками, оружием и в подходящей обуви, а по меньшей мере некоторые из них – опытные охотники и в горах как дома. Зуле останется либо где-нибудь тихо сидеть, тогда ее окружат и схватят, либо шумно бежать, ломая ветки.
Где-то рядом – звук расстегиваемой молнии: долгий, приглушенный. Спальник. Еще один, звонче: палатка. Кто-то вышел – наверное, отлить. Шаги. Скрипнул раскладной стул. Пластмассовый щелчок, потом мелодично-приторный перезвон – загрузка винды.
Зула перевернулась на живот, привстала на локтях и осторожно, по зубчику, чтобы не шуметь, слегка приоткрыла молнию палатки. Футах в тридцати сидел Джонс, ему на лицо падал бледный отсвет экрана. Джонс не вставая склонился набок, выпрямил ногу, достал из кармана какой-то маленький предмет и воткнул в ноутбук. Флешка. Потом принялся за работу.
Не сиди он тут да еще с пистолетом под мышкой, Зуле пришлось бы делать самый трудный выбор в жизни. А так вариантов почти не оставалось. Она защелкнула замок, сунула ключ обратно в карман и застегнула на нем молнию.
Повод впасть в отчаяние у нее был, однако Зула постоянно напоминала себе, что не могут террористы все, как один, бесконечно сидеть в лагере. Многие вскоре уйдут, присматривать за ней оставят двоих-троих, и тогда ее шансы соответственно вырастут. Джахандар вряд ли будет дежурить ночи напролет. Рано или поздно придет очередь Закира, а тот, едва вступит на вахту, сразу заснет.
Она решила отдохнуть. Сна не было ни в одном глазу, однако следовало хотя бы полежать спокойно, расслабить мышцы, переварить пищу и набраться сил.
Видимо, Зула заснула, поскольку разбудило ее дребезжание арабской эстрады из чьего-то телефона: будильник, не звонок. Она не могла узнать, который теперь час, но еще не рассвело, да и по ощущениям проспала она недолго. В палатках зашевелились и негромко заговорили.
Зула выглянула в отверстие на молнии. Джонс по-прежнему сидел на стуле, а кругом метались пятна света: из одной палатки вылезли Ершут и белый американец Абдул-Гафар, из другой выполз Шарджиль и первым делом рванул подлизываться к Джонсу, но тот с головой ушел в работу и велел ему отвалить. Постепенно моджахеды расселись тесным кружком, в центре которого, словно на троне, возвышался Джонс. Время от времени они светили на Зулину палатку, и каждый раз Зула боролась с желанием отпрянуть: все равно через эту крохотную дырочку ее никто не заметит. Потом они подошли к плитке и принялись греметь котелками почти над ухом у Зулы. Ее разобрала совершенно нелепая злость: чего это они хозяйничают на ее кухне? Удивительно все-таки работает мозг. Моджахеды тем временем развели огонь, стали заваривать чай и закусывать бананами из магазинных пакетов.
Когда все окончательно пришли в себя, Джонс заговорил по-арабски, повторяя по-английски для Абдул-Гафара. Шарджиль тоже не очень-то знал арабский, а вот Джахандар владел только им и пуштунским, поэтому вести беседу приходилось на двух языках.
Хотя не беседу – скорее инструктаж.
– Сейчас три тридцать, – объявил Джонс. – Выступаем через несколько минут. По моим расчетам, будем на месте через полчаса; еще столько же, чтобы разведать местность, войти и показать ему это. – Он поднял флешку, будто все могли рассмотреть, что на ней записано, потом спрятал в нагрудный карман. – Ему, надо полагать, потребуется время на сборы. Еще полчаса будем добираться до назначенного места. Встречаемся здесь примерно в пять тридцать. Шарджиль, дашь людям поспать еще час. Ее разбудишь в четыре: в четыре тридцать должна быть горячая вода и завтрак. Едите, молитесь, собираете вещи. В пять тридцать, иншалла, придут Джахандар и Ершут и скажут, что мы готовы выдвигаться. Тогда вы ведете всех остальных к тропе. Ершут, ее, возможно, надо будет предъявить.
Через минуту Джонс, Абдул-Гафар, Джахандар и Ершут ушли вниз по склону (видимо, к штольне), оставив присматривать за лагерем только Шарджиля. Зула испытывала соблазн бежать немедленно, но тогда она окажется между неспящим лагерем и отрядом Джонса. Не очень хорошо. А после пяти тридцати почти все уйдут и останутся лишь четверо, двое из которых – придурки. Вот тогда и можно рвануть.
Вернее, бежать надо между пятью тридцатью и тем часом, когда ее должны убить. Правда, точной минуты для убийства не назначали, а если и назначали, то втайне от Зулы.
Даже если ее намерены оставить в живых еще на неопределенное время, она чувствовала, что обязана скорее освободиться. После крушения Зула под дулом пистолета брякнула единственное, что могло сохранить ей жизнь. Вряд ли Ричард или кто-то из членов семьи осудит ее за это. Но как результат дядя окажется на крючке у террористов, и если поведет их своей обычной дорогой в Айдахо, то направит прямо к дому, где обитает дядя Джейк с семьей. Зула обязана сделать все возможное, лишь бы вытащить их из беды, в которую сама и втянула.
Она решила занять голову делами теперь более насущными и решить вопрос с обувью. Закир – верзила, а вот Саид, «бывший студент», на целый дюйм ее ниже; когда она выйдет из палатки, обязательно посмотрит, что у него на ногах.
* * *
Скидка Лотерея довольно долго просидел без дела на нижних уровнях биржевой ямы, и его владелец начал понемногу смекать, как тут делаются дела. Поначалу Чонгора смущало, что «Т’Эрра» заточена под звук. Самый простой способ общаться с тем, кто находится в непосредственной близости, – говорить вслух. Впрочем, имелся и олдскульный чат: набираешь сообщение, как первопроходец Интернета в былые годы, и оно возникает в окошке на мониторе у каждого, кто слушает. Марлон и остальные «Голда шу» без чата, очевидно, как без рук. В очередной раз сосредоточившись на торгах, Чонгор решил покопаться в интерфейсе чата, поскольку заметил, что в яме на удивление тихо. На взгляд, там гвалт и несуразно бурная активность, однако почти никто не раскрывает рта.
Все прояснилось, когда Чонгор исследовал интерфейс чата и обнаружил не менее десятка каналов, которые мог прослушивать. В каждом его накрывало волной сообщений сплошь на местном жаргоне.
Снарф: ГП КЗ 50 ДЛР ПП СЧС.
Чонгор открыл поверх игры браузер, погуглил и выяснил, как надо понимать подобные фразы: «ГП» – «готов продать», «КЗ 50» означало предлагаемое к продаже количество монет красного золота (около полусотни), «ДЛР» – что игрок Снарфа хочет обменять их на американские доллары (часто встречались сокращения от евро, фунтов, иен и юаней), «ПП» – «Пейпалом», ну а «СЧС», понятно, «сейчас».
