Зато теперь она различила два звука, которые прежде заглушал колокол. Первый – крики Закира за спиной; видимо, его голосовые связки вновь заработали. Второй – рокот мотора на дороге со стороны Элфинстона.
Зула почти не сомневалась, что это «харли-дэвидсон».
Сюда едет Чет. Услышал колокол и спешит разобраться, в чем дело.
Зула вызвала Чета, устроив пожар, и теперь моджахеды его убьют.
Донесся голос Джахандара – тот что-то говорил в рацию или по мобильнику. Поискав глазами, Зула его увидела: он отступал от дамбы к углу шлосса.
Чет еще не показался, но фара мотоцикла уже освещала деревья примерно в миле отсюда и Зула слышала, как он сбрасывает и прибавляет газ на знакомых поворотах.
* * *
С тех пор как Чет ушел из наркоторговли и ввязался в безумный проект Доджа, мысли (и беспокойство) о шлоссе не отпускали его ни на час. Чет жил шлоссом. Жизнь эта его вполне устраивала, но, помимо прочего, включала обязанность вскакивать по ночам и тушить пожар.
Не в буквальном смысле. Настоящего пожара в шлоссе не было ни разу и быть не могло благодаря системе пожаротушения, которую они за бешеные деньги установили в каждой комнате. Однако она не помогала против метафорических пожаров: мелких воришек, протечек, скворцов под крышей, медведей и енотов, лезущих в мусорные баки… Когда штат вырос и появились люди, которым это можно отчасти передоверить, Чет купил участок в нескольких милях дальше по дороге и построил там дом, чтобы жить вблизи от шлосса, но хотя бы на время отключаться от бесчисленных забот.
Оставался Грязный месяц, когда персонал уходил в отпуск. Тогда либо Чету, либо Доджу надо было круглосуточно находиться в шлоссе.
Последние несколько дней там жил Додж, так что у Чета появилось время отдохнуть, прочесть отложенные книги и пару раз прокатиться на мотоциклах с Паладинами Септентриона, кто еще жив и в силах. Он как раз вернулся из второй поездки – по западному берегу озера Кутеней, поджарил себе стейк, прикончил полбутылки кларета, лег спать рано и сразу крепко уснул. Однако примерно за час до рассвета Чет обнаружил, что не спит и что разбудил его колокол.
Чертова система пожаротушения опять потекла.
Разумеется, это не пожар. Будь в шлоссе пожар, аварийная система почуяла бы дым, вызвала пожарных и отправила на его телефон эсэмэску. На дороге сейчас уже выли бы сирены. И вышел бы на связь Додж.
Нет, что-то подействовало на оросительную систему, и она включилась. В одной из комнат шлосса потоком хлещет вода. Теперь мороки не оберешься. Наверняка Додж среди ночи гонял бадминтонной ракеткой летучую мышь, лупил в темноте куда ни попадя, забыв про нежные разбрызгивающие головки. И теперь сидит один в шлоссе, мокрый, злой и пристыженный, а гордость не позволяет ему позвать на помощь.
Чет через силу поднялся с постели, сходил в туалет и надел мотоциклетный костюм прямо поверх пижамы. Не слишком презентабельно, но никто, кроме Доджа, не увидит, а Доджа стыдиться нечего. Он вышел на гравийную площадку между домом и дорогой. Чоппер стоял здесь, грязный, усталый, и масло ему надо было сменить две-три тысячи миль назад. Гнать через темноту будет неуютно и холодно. Разумный человек сел бы в джип, но Чету прикололо мотнуть на чоппере. Все равно он вскочил среди ночи и полдня будет ликвидировать потоп, так не один ли черт, если еще и померзнуть?
Он оседлал «харлей», пнул кикстартер, вильнул хвостом на гравии и выкатил на проселок, ведущий от дома к шлоссу. Раз в год, после того как вешние воды окончательно превращали старую рудничную дорогу в промоину, тут прогоняли грейдер; сейчас, в первые недели таяния снегов, она была хуже всего. Выбирая путь в конусе света от передней фары, Чет первые минуты две думал только о том, чтобы не влететь в самые глубокие рытвины. То, что ехать приходилось медленно, было на самом деле к лучшему, иначе комья полузамерзшей грязи из-под колес набивались бы под крылья.
Ближе к реке лес редел, и теперь Чет ясно видел розовато-перламутровое небо на востоке. Был сильный соблазн выключить фару и гнать в темноте, как гонял в молодости. До несчастного случая. Однако несчастный случай вразумил Чета, если кукурузный стебель в мозгах подходит под слово «вразумление». А жизнь в здешних краях научила, что именно в это время суток на дороге больше всего зверей: они уже видят, что происходит, но хищникам еще нелегко их заметить. В такой час у одинокого байкера больше всего шансов врезаться в лося. Хищники тоже охотятся в это время, высматривая сумеречную добычу светящимися глазами, ловя ее движения подрагивающими ушами-локаторами. В Селькиркских горах явный перебор хищников высшего порядка: два вида медведей, волки, койоты, пумы и всякие кошачьи поменьше, если брать только четвероногих; вершина пищевой пирамиды здесь больше походит на плато, чем на пик. Если врезаться в оленя – засада, то как назвать, если врежешься в гризли, который выслеживает оленя?
Поэтому Чет, выехав на асфальт, не выключил фару, и первую четверть мили плавно набирал скорость, чтобы от покрышек отвалилась мокрая грязь. Потом газанул и начал закладывать виражи на пути к шлоссу, ускоряясь на прямых участках, притормаживая перед крутыми поворотами, за которыми мог оказаться олень – они часто выходят пощипать молодую зелень на солнечных обочинах.
За несколько минут – чересчур быстро, потому что как раз начал ловить кайф от езды, – Чет миновал участок, где дорога виляла влево, и теперь катил под скалой Барона. Дальше начинался спуск к реке. Здесь был разворот для машин, которые из-за размера не могут проехать по дамбе, и заодно неофициальная парковка для шоферов, которым охота порыбачить или перекусить на капоте в живописном месте с видом на скалу, реку и башенки шлосса за деревьями на другом берегу.
Рельеф здесь был такой, что целиком шлосс открывался лишь с середины дамбы. Чет, и без того ехавший не спеша, закрыл газ, и мотоцикл покатился на холостых оборотах. Что-то его скребло, какая-то непонятка. Колокол по-прежнему звонил, но глухо, как будто в него что-то напихали. Какого черта Додж не перекроет вентиль, чтобы вода не текла и не усугубляла потоп? И еще: в окнах совсем не было света. Конечно, Доджу не с чего устраивать иллюминацию, но хотя бы несколько окон должны гореть, особенно если он бегает по дому и сражается с головкой разбрызгивателя.
Однако сильнее всего настораживал запах: вонь горелой пластмассы, спутник всех домашних пожаров. Более того, небо уже совсем посветлело, и Чет видел скопившийся в ложбинках белый дымок.
Так там и правда был пожар.
Почему же аварийная система – электронная – не прислала эсэмэску?
Потому же, почему не горят окна – нет электричества?
Но у аварийной системы есть резервный аккумулятор, которого должно хватить на сутки.
Может, и телефон не работает?
Первой мыслью Чета было рвануть в шлосс и разыскать Доджа, но он наслышался о том, к чему ведет такое геройство: люди задыхаются в дыму вместе с теми, кого хотели спасти. Надо по крайней мере вызвать пожарных. Чет остановил мотоцикл на краю дамбы и вытащил мобильник.
