Будь Зула и впрямь туристкой, она бы устала от такого напора, но сейчас ее так обрадовало полузнакомое лицо, что она с трудом поборола желание прижать маленькую китаянку к груди.
– Доброе утро, – ответила Зула. – Ты была права: я выпила весь твой чай.
– Ха-ха! Ты мне мозги трахаешь! – радостно объявила Синие Сапоги.
– И опять ты права: мне сегодня больше не нужно чая, спасибо.
– Хочешь быть дистрибьютором?
– Нет, – начала Зула, потом сообразила, что китаянка просто ее подначивает, и осеклась.
– Вы, я вижу, совсем заблудились, – сказала Синие Сапоги. – Вся улица про вас говорит.
– Мы ищем ванбу, – объяснила Зула.
– Черепахино яйцо? Это очень плохое ругательство. Выбирай, кому так говоришь.
– Может, я неправильно произнесла?
– По-английски?
– Мы ищем интернет-кафе, – сказала Зула.
Синие Сапоги наморщила нос. Почти у любой женщины ее возраста такая гримаска выглядела бы манерной, но у маленькой китаянки она казалась чистой, словно реки ее родимых гор.
– Что общего у Интернета и кофе?
– Кафе, – поправила Зула. – Не кофе.
– Кафе – это где пьют кофе!
– Да, но…
– Здесь Китай! – объявила Синие Сапоги, как будто Зула до сих пор не заметила. – Мы пьем чай! Ты забыла наш вчерашний разговор? Знаю, для тебя мы все одинаковые, но…
– Я из Эритреи. Мы там выращиваем кофе, – торопливо сказала Зула первое, что пришло в голову.
– Здесь вместо кафе чайные.
– Ясно. Мы не ищем, где чего-нибудь выпить. Нам нужен Интернет.
– Не поняла.
Зула глянула на Чонгора, и тот устало вытащил бумажку с иероглифами для слова ванба. Последние полчаса они показывали ее разным людям на улице. Все хотя бы смутно представляли, где такое заведение может быть, и махали руками в ту или иную сторону, оживленно говоря – чаще на китайском, иногда на английском.
– Что же ты сразу не сказала? Это там. – Синие Сапоги махнула рукой. – Вот над тем…
Зула покачала головой.
– Как по-твоему, отчего мы никак ее не найдем?
– Идем, покажу. – Она взяла Зулу за руку и повела. Жест был немножко панибратский, но сейчас Зуле это было скорее приятно, поэтому она сплела пальцы с пальцами китаянки и они пошли, размахивая сцепленными руками.
Ни Чонгор, ни даже Соколов не нашли что возразить решительной проводнице, и оба покорно двинулись следом.
Китаянка жалостливо качнула стриженой головой.
– Вам нужен переводчик, пацаны.
– Согласна.
– Отлично! – Синие Сапоги разжала пальцы, круто повернулась и выставила правую руку. Зула по привычке чуть было не протянула свою, потом сообразила, что заключает деловой контракт, и замялась.
Синие Сапоги огорченно щелкнула пальцами.
– Ай-ай! Сорвалась, рыбка моя!
– Я даже не знаю, как тебя зовут.
– А я – как тебя.
– Зула Фортраст, – тихо проговорила Зула и оглянулась на Соколова, который рассеянно смотрел по сторонам всегдашним посттравматическим, отрешенным взглядом. Губы Зулы тронула улыбка.
– В чем дело? – тут же спросила Синие Сапоги.
Зула переборола улыбку и мотнула головой. Она хоть кому-то сообщила свое имя. И если этот кто-то погуглит ее, то что обнаружит? Может быть, статью в «Сиэтл таймс» о загадочно пропавшей девушке?
– А я Цянь Юйся.
Зула, которая полжизни завидовала людям с прямыми волосами, не могла оторвать глаз от стрижки Цянь Юйси – «щипаной», сверху покороче, снизу подлиннее. Кто-то отлично владеющий ножницами и очень любящий Цянь Юйсю упорно эту прическу поддерживал, а Цянь Юйся так же упорно ею пренебрегала.
– Это частое имя там, где ты живешь? – спросила Зула, просто чтобы поддержать разговор.
– В Юндине, – напомнила Юйся. – Где Большеногие женщины делают гаошань ча – высокогорный чай.
– А ты Большеногая?
Юйся глянула на нее как на придурочную и выставила ногу в синем резиновом сапоге.
Зула пожала плечами.
– Может, у тебя там внутри совсем маленькая ножка!
– Я хакка, – объявила Юйся таким тоном, будто этим решительно все сказано. – Я тебе вчера говорила.
– Прости. Я забыла название.
– А вы тут вообще зачем?
Соколов подошел ближе, и Зула сочла за лучшее держаться легенды. Потому что вчера они разработали легенду.
– Слышала про конференцию? По Тайваню.
– А ты кто? Посол Эритреи?
– Я из американской делегации, – сказала Зула. – Чонгор – вот он – из венгерской, а…
– Иван Иванович, – представился Соколов с учтивым кивком.
– Иван – из русской. У нас два дня выходных, и мы просто…
– Тусуетесь?
– Да. Тусуемся.
– Кто-нибудь из них твой парень?
– Нет. А что?
Цянь Юйся игриво шлепнула Зулу по руке, словно упрекая за тупость.
– Хочу знать, клево ли с ними заигрывать.
– Конечно, на здоровье!
Зула была уверена, что Цянь Юйся – лесби. Может, ошиблась. А может, она лесби, которой нравится заигрывать с гетеросексуальными мужчинами.
– У вас в гостинице нет Интернета?!
– Есть, конечно! – Впрочем, это не отвечало на подразумеваемый вопрос. – Чонгор такой нерд, что должен раз в час проверять почту.
– Хм. Ну вот, пришли.
Юйся повела их дальше в проулок между какими-то лавчонками. Рядом с одной из них внутрь здания уходила лестница, без всякой таблички, если не считать головы таурена – человекобыка из «Варкрафта». Она была прилеплена к стене у входа, почти как вывеска средневековой таверны.
Они на минуту замерли.
– Это называется «лестница», – сказала Цянь Юйся.
* * *
Вчера казалось, что они набрали целую кучу IP-адресов с парами широта-долгота. Когда Чонгор наконец наложил их на карту Сямыня, картинка получилась жалкая: данные были редкие и при том все равно ложились кучно. Тем не менее кое-какие закономерности проглядывали, и по ним стало ясно, что IP-адрес, все еще читавшийся бледными цифрами у Соколова на руке, присвоен точке доступа не в пригороде, не вблизи университета, не даже где-нибудь в дальней части острова, а в радиусе полутора километров от базы.
Получалось, что они скорее всего видят дом Тролля из окна. Все равно как сказать, что с Луны видно Землю. И все-таки какой-никакой прогресс.
