Было без пяти час, когда какая-то машина свернула на дорогу, ведущую к клинике. Грей разглядывал ее серебристую крышу и окна, в которых отражалось небо, с твердой уверенностью, что Сьюзен приехала именно в этой машине. Его напряжение достигло предела.
Она появилась на террасе вместе с одной из сиделок, сестрой Брикон. Обе женщины подошли к нему.
– Подают ленч, мистер Грей, – сказала сестра. – Позвать санитара, чтобы он вас отвез?
Взглянув на Сьюзен, он сказал:
– Не стоит. Я сам доберусь. Буду через пару минут.
– Я ненадолго, – обратилась та скорее к сестре, чем к Грею.
– Не возражаете, если я передам, что вы тоже останетесь на ленч?
– Нет, благодарю.
Медсестра несколько секунд молча разглядывала их, потом кивнула и удалилась.
– Простите, Ричард. Сожалею, что не смогла приехать раньше.
– Что-то случилось?
– Мне пришлось задержаться в Кингсбридже.
– Я прождал вас все утро, – сказал он.
– Я знаю. Мне действительно жаль.
Она присела на покрытый керамической плиткой парапет террасы. На ней была цветастая юбка с белой кружевной отделкой. Полы ее светло-коричневого дождевика разошлись, обнажив стройные лодыжки с натянутыми поверх чулок тугими гольфами.
Она сказала:
– Напрасно я с утра позвонила в студию. Тут же возникло множество проблем.
– В студию?
– Ну да, на работу. Я – свободный художник, сотрудничаю с одной дизайнерской студией и должна бывать там три дня в неделю. Это моя единственная постоянная работа. Думала, вы помните.
– Нет, не помню.
Она наклонилась, чтобы взять его за руку. Грей угрюмо уставился в землю, невольно заметив, что уже во второй раз ощущает враждебность по отношению к этой женщине.
– Сожалею, – пробормотал он.
– Это еще не все. Сегодня мне обязательно надо вернуться в Лондон.
Когда он поднял взгляд, она добавила:
– Я все понимаю. Постараюсь приехать на следующей неделе.
– Не раньше?
– Я правда не могу. Все так сложно. Мне нужны деньги, и я должна держаться за свое место. Если я их подведу, они найдут другого художника. Работу ведь получить непросто.
– Хорошо. – Грей попытался справиться с разочарованием и дать мыслям правильный ход. – Знаете, о чем я думаю уже целые сутки? Мне хотелось бы вас разглядеть.
Он уже заметил, что она редко поворачивается к нему лицом, чаще сидит вполоборота или низко склонив голову, и тогда распушенные волосы полностью закрывают ее лицо. Сначала он принял это за своего рода привлекательную манерность, застенчивость или скрытность, но ему хотелось увидеть ее такой, какой она была на самом деле.
– Не люблю, когда меня разглядывают, – сказала она.
– Я хотел бы вспомнить вас такой, какой видел раньше.
– Вы и раньше меня не разглядели.
Но она отбросила волосы назад легким движением головы и посмотрела ему прямо в глаза. Он всматривался в черты ее лица, пытаясь вспомнить или увидеть ее такой, какой знал прежде. Она выдерживала его взгляд всего несколько мгновений, затем снова опустила глаза.
– Не смотрите на меня так пристально, – сказана она.
– Если мне удастся вспомнить вас, всплывет и все остальное.
– Именно поэтому я здесь.
– Знаю. Но мне трудно. Я делаю лишь то, что мне велят, газета требует, чтобы я рассказал свою историю, а я прикован к этому проклятому креслу, и единственная моя мечта – вернуться к норме. Но, Сьюзен, дело в том, что я вас не помню. Совершенно не помню.
– Но… – заговорила она.
– Позвольте мне закончить. Я не помню вас, и все же я чувствую, что знал вас прежде. Это первое реальное ощущение за то время, что я здесь.
Она безмолвно кивнула, лица ее снова не было видно.
– Я буду рад вам. Буду рад видеть вас всякий раз, когда вы сможете выбраться.
– Это не так просто, – сказала она. – Я уже истратила почти все деньги, взяв напрокат машину. И еще нужно купить билет до Лондона.
– Я все оплачу… У меня есть деньги. Или газета заплатит. Что-нибудь устроим.
– Вероятно.
Но он чувствовал, что было что-то еще – какая-то невысказанная причина, более серьезная, чем простой недостаток наличности. Она смотрела мимо него, устремив взгляд в дальний конец террасы. Он хотел, чтобы она снова повернулась к нему лицом.
– Полагаю, есть кто-то другой, – сказал он.
– Да, был одно время.
– Потому-то вы так долго и не появлялись?
– Нет… все гораздо сложнее. Я приехала, как только поняла, что смогу вас видеть. Найалл, мой друг, не имеет к этой задержке никакого отношения. Он знает о вас, знает, как мне вас недоставало, но он не мешал мне. Теперь у нас с ним все кончено.
Грей ощутил растущее возбуждение, невольное сокращение мышц – давно забытое чувство, не испытанное еще ни разу с момента катастрофы.
– Сьюзен, можете вы рассказать, что произошло между нами? Скажите хотя бы, из-за чего мы расстались?
– Вы на самом деле не знаете? Точно?
– На самом деле.
Она мотнула головой.
– Не могу поверить, что вы настолько все забыли. Ведь это так много для нас значило.
– Может, просто расскажете?
– Ну как вы не понимаете?! Та часть истории уже в прошлом! Теперь это не имеет значения. Сейчас я здесь, и это все равно как если бы тогда ничего не случилось.
– Но я хочу попытаться вспомнить!
– Все было так неоднозначно. По правде говоря, с самого начала все пошло не так.
– И все-таки вы здесь. Что же вышло между нами тогда? Была ссора? Что именно было сказано?
– Нет, не ссора, другое. Просто некоторое время все шло неправильно, и мы оба понимали, что дальше так продолжаться не может. Все оказалось слишком сложно, но это обычное дело. Какое-то время я была с Найаллом, и вы страдали от этого, но главной причиной было недопонимание. Вы ушли, и я подумала, что между нами все кончено. Вы действительно сказали тогда, что не хотите больше меня видеть, но на самом деле ничего не было решено окончательно. Все это тянулось и тянулось и запутывалось все больше, но тут случился этот кошмар. Вам наверняка рассказывали, что было дальше: как террористы угрожали найти и прикончить всех, кому удалось выжить. Из-за этого полиция перевела вас в другую больницу, и я не могла узнать, где вы находитесь.
– До последнего времени?
– Да.
– Вот что: это наводит меня на мысль, – сказал Грей. – Скорее всего, жизнь, которую я вел до взрыва, была не безоблачной. Думаю, если даже у нас и вышла размолвка, вряд ли проблема была только в этом.
