Книга Иисус. Возвращение из Египта, страница 43. Автор книги Энн Райс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Иисус. Возвращение из Египта»

Cтраница 43

Мама только качала головой. И Старая Сарра качала головой.

И должен сказать, что и к Старой Сарре приходило много людей. К ней шли и мужчины, и женщины. Мне даже казалось, что Сарру так почитали благодаря ее возрасту и уму, что больше никто и не помнил, мужчина она или женщина.

Мне доводилось слышать кое-что из того, с чем приходили люди к Старому Юстусу и Старой Сарре, и я очень много узнал о деревне: и того, что мне было интересно, и того, чего мне знать не хотелось.

Многое я узнал и от других детей, живших в деревне: от слепой Марии, которая всегда сидела во дворе дома своего отца, полная смеха и любящая поговорить, и от мальчиков, приходивших поиграть со мной, например, от Симона-дурака, который совсем не был дураком, зато все время смеялся и был очень добр ко всем, и от Ясона Толстого, который действительно был толстым, и от Круглого Иакова, и от Высокого Иакова, и от Смелого Михаила, и от Даниила Усердного, которого звали так потому, что за любое дело он принимался с жаром.

Но ни от кого не услышал я ответов на вопросы, которые глодали мою душу. Я изо всех сил старался не забыть мамины слова, — я повторял их всякий раз, когда делал какую-то медленную работу, например шлифовал ножки стола, или когда мы шли в школу или возвращались обратно. Но меня всегда отвлекали разговоры или пение, и я не мог как следует сосредоточиться. Конечно, я помнил, что сказала мне мама, но помнил не слова, а образы. Моей маме явился ангел; ни один мужчина не был моим отцом… Но что все это значит?

Я думал над этим, когда только мог, но у нас было много работы и разных дел.

Всегда, когда я не работал, я навещал раввинов. Я не хотел уходить от них. Рав Берехайя очень интересовался нашей жизнью в Александрии и часто расспрашивал меня об этом городе. Ему нравилось слушать, как я рассказываю, и его жене Мириамне, той самой богатой и совсем еще не старой женщине, нравилось, и ее отец, старик с белыми волосами, часто приходил в ту комнату, где мы беседовали.

Рав Берехайя прочитал свитки Филона, которые подарила ему наша семья, и у него возникли вопросы о Филоне, на которые я, как мог, ответил, особенно подчеркивая, что Филон всегда был добр и щедр ко мне и даже водил меня посмотреть Великую синагогу, и упомянул, что Филон изучал Закон и писания пророков и говорил о них так, как будто был раввином, хотя был недостаточно стар для этого, как считали люди. И я подробно описал прекрасный дом Филона — но не слишком подробно, как положено.

Плотник должен внимательно относиться ко всему, что он говорит о домах тех, на кого работает. Дом — это личное владение, меня всегда этому учили. Однако дом Филона наполняли молодые ученики, туда приходили александрийские раввины, и поэтому я счел возможным описать узоры на мраморном полу и полки со свитками, поднимающиеся к самому потолку.

Еще мы говорили о порте Александрии и о Великом маяке, который я отлично разглядел, отплывая с семьей на корабле. И я рассказал о храмах, которые не мог не видеть даже самый послушный еврейский мальчик, поскольку они стояли повсюду и были очень красивы, и о рынке, где можно купить практически все, что угодно, и о том, что люди в Александрии говорят и на греческом, и на латыни, и на многих других языках.

Я тоже знал несколько слов по-латыни, правда, совсем немного.

Всем было интересно послушать и о кораблях, а мне в Александрии довелось видеть много судов, потому что там были не только морские суда, которые отправлялись из порта в Грецию, Рим и Антиохию, но и речные, ходившие по реке Нил.

Порой мне казалось, что в таких рассказах я вижу Александрию отчетливее, чем когда жил в ней. Наверное, потому, что вопросы Мириамны и старого раввина, ее отца, помогали мне вспомнить то, что забылось или стерлось из памяти. Я вспомнил о библиотеке, которую перестроили после того, как ее сжег Юлий Цезарь. И я вспомнил об особом еврейском празднике, когда мы отмечали перевод Закона и писаний пророков и других священных книг на греческий.

Здесь, в Назарете, никто не собирался учить нас на греческом языке, но этот язык в округе знали очень многие, особенно в Сепфорисе, где располагались говорящие на греческом языке солдаты царя. Говорили на нем и большинство ремесленников, и наши раввины (они не только говорили на нем, но и писали). Они знали греческий перевод Писания. У них были его копии. Так они мне сказали. Но учили нас здесь только на иврите, а дома и между собой мы говорили по-арамейски. В синагоге Писание читали на иврите, а потом раввин объяснял прочитанное на языке, понятном для всех. Это делалось для того, чтобы те, кто не знает священного языка, все равно могли понять, о чем говорится в Писании.

Я бы хотел все время проводить вместе с равом Берехайей. Но этому не суждено было сбыться.

Мы с Иосифом недолго занимались ремонтом нашего дома. Вскоре нам пришлось пойти в Сепфорис, потому что там было очень много работы. Люди нуждались в крыше над головой после ужасной войны, и у них имелись деньги, чтобы заплатить. Нам даже предлагали заплатить в два раза больше, чем полагалось за день труда, но Иосиф не брал таких денег, прося ровно столько, сколько мы обычно получали в Александрии. И он брался только за такую работу, где мы, по его мнению, были нужнее всего.

Он и его братья и мой дядя Клеопа осматривали руины дома, расспрашивали владельцев о том, что оставалось непонятным, и потом выстраивали дом заново точно так, как было. Они сами следили и за покраской, и за оштукатуриванием, и за каменотесными работами и заботились о том, чтобы было сделано все, от начала и до конца, как принято это было в Египте. Мы с Иаковом научились ходить на рынок и отбирать рабочих из людей, собравшихся там в поисках заработка.

Всегда, чем бы мы ни занимались, нам приходилось что-то поднимать, держать, переносить, мы кашляли от пыли и пепла. И еще меня пугали слухи о новых бедах в Иерусалиме, где, как говорили люди, полыхало настоящее восстание. Вся Иудея сражалась, а в холмах Галилеи нашли убежище разбойники.

Также я слышал разговоры о том, что несколько молодых людей, несмотря на все то, что случилось в Галилее, собираются пойти в Иерусалим, чтобы сражаться в этой войне. Они считали, что это их священный долг.

Тем временем римские войска старались подавить восстание в Иудее, и с ними по-прежнему были арабские войска, и эти арабы жгли иудейские поселения. А вся семья царя Ирода была сейчас в Риме, где они ссорились и спорили перед Августом, решая, кто из них должен взойти на престол.

Но что бы я ни слышал, зубы мои больше не стучали от страха, и в нашей семье мало говорили об этих событиях. Повсюду вокруг нас вырастали новые здания, предназначенные для царя из рода Иродов, кто бы им ни стал. Со всей окрестности в Сепфорис стекались люди — кто латал крыши, кто подносил воду для работников, кто смешивал краски, кто готовил раствор для каменной кладки. Наша семья могла предложить таким людям столько работы, что сколько бы ни находилось желающих помочь, рук все равно не хватало.

Как-то дядя Клеопа оглядел город и сказал задумчиво:

— Теперь Сепфорис станет еще больше, чем раньше.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация