Глава 1
Вообще-то люди на шрамы не пялятся. Разок, конечно, взглянут
и отводят глаза в сторону. Знаете, как это бывает – беглый взгляд, потом
опускают глаза и взглядывают еще раз. Но быстро. Шрамы – не картинка из фильма
«ужасов», хотя рассмотреть тоже интересно. Капитан Пит Мак-Киннон, пожарный и
следователь по поджогам, сидел напротив меня, обхватив крупными ладонми чашку
ледяного чая, который принесла ему Мэри, наша секретарша. И он пристально
глядел на мои руки – куда мужчины обычно стараются не смотреть. Он пялился на
шрамы и ничуть этим не смущался.
У меня на правой руке два шрама от ножа. Один старый и
побелевший, а другой свежий, до сих пор еще розовый. На левой руке еще хуже.
Грубый выступающий белый рубец на локтевом сгибе. Мне надо всю жизнь работать с
тяжестями, иначе шрам затвердеет и рука потеряет подвиность – так мне объяснял
мой физиотерапевт. Еще есть крестообразный ожог, искривившийся от рваных ран,
нанесенных когтями ведьмы-оборотня. Под блузкой можно найти и другие шрамы, но
сильнее всего изранена рука.
Мой босс Берт потребовал, чтобы я на работу надевала
классический костюм или хотя бы блузку с длинными рукавами. Говорил, что
некоторые клиенты открыто выражали определенные сомнения по поводу моих...
э-э... профессиональных травм. Раз он потребовал, то я и не носила длинные
рукава, и каждый день Берт включал кондиционер чуть сильнее. Сегодня я даже
гусиной кожей покрылась. Все остальные уже приносили на работу свитера. А я
стала покупать топы, чтобы открыть шрамы и на спине тоже.
Мак-Киннона мне рекомендовал сержант Рудольф Сторр, коп и
его друг. С Мак-Кинноном они играли в колледже в одной футбольной команде и
дружили еще с тех пор. Дольф словом «друг» не разбрасывается, и я понимала, что
они – люди очень близкие.
– А что у вас с рукой? – спросил наконец
Мак-Киннон.
– Я – легальный ликвидатор вампиров. Иногда они очень
скверно себя ведут.
– Скверно, – повторил он и улыбнулся.
Мак-Киннон поставил чашку на стол и снял пиджак. Ширина плеч
у него была почти как у меня рост. На несколько дюймов он был пониже Дольфа с
его ростом шесть футов восемь дюймов, но от этого явно не страдал. Было ему
едва за сорок, но волосы уже поседели, а на висках окончательно побелели. Эти
седые виски придавали ему вид не то чтобы достойный, скорее усталый. По шрамам
он меня переплюнул. Ожоги шли вверх от самых кистей и скрывались под короткими
рукавами рубашки. Кожа была испещрена розоватыми пятнами, белыми и какими-то
странно загорелыми, как у зверя, который должен регулярно менять шкуру.
– Больно небось было, – сказала я.
– Небось. – Он смотрел мне в глаза, не
отворачиваясь. – И вам тоже пришлось, наверное, в больнице поваляться.
– Пришлось. – Я подняла левый рукав и показала
блестящую кожу на месте попадания пули. У него глаза чуть расширились. –
Теперь, когда мы показали, что мы оба – настоящие мужчины, приступим к делу?
Зачем вы пришли, капитан Мак-Киннон?
Он улыбнулся, повесил пиджак на спинку стула, взял со стола
свою чашку и отпил глоток.
– Дольф говорил, что вы не любите, когда на вас смотрят
оценивающим взглядом.
– Не люблю проходить испытания.
– Откуда вы знаете, что вы его прошли?
Настала моя очередь улыбнуться.
– Женская интуиция. Так что вы хотите?
– Вы знаете, что значит термин «запальник»?
– Поджигатель на жаргоне пожарных, – ответила я.
Он смотрел на меня, ожидая продолжения.
– Пирокинетик, человек, умеющий вызывать огонь
психической силой.
Он кивнул.
– Вы когда-нибудь видели настоящего пирокинетика?
– Видала старые фильмы Офелии Райан, – ответила я.
– Старые, еще черно-белые?
– Ага.
– А вы знаете, что она умерла?
– Нет, не знала.
– Сгорела в постели. Самовозгорание. Многие запальники
этим кончают, будто они, старея, теряют над собой контроль. В жизни вы хоть
одного видели?
– Нет.
– А где вы видели фильмы?
– Два семестра экстрасенсорики. К нам приходили многие
экстрасенсы, показывая свои возможности, но пирокинетика – это очень большая
редкость. Так что наш проф никого не мог найти.
Мак-Киннон кивнул и одним глотком допил свой чай.
– Я ее видел только однажды. Приятная дама. – Он
завертел чашку в больших ладонях и смотрел на нее, а не на меня. – И еще
одного запальника я встречал. Молодой, лет двадцать пять. Начал он с поджогов
пустых домов, как многие пироманы. Потом стал поджигать дома с людьми, но так,
чтобы все вышли. И наконец поджег жилой дом, устроил там настоящий огненный
котел. Горели все выходы. Погибли более шестидесяти человек, по большей части
женщины и дети.
Мак-Киннон поглядел на меня:
– Никогда не видел на пожаре столько трупов. Он точно
так же поджег офисное здание, но упустил из виду два выхода. Двадцать три
погибших.
– И как вы его поймали?
– Он стал писать в газеты и на телевидение. Хотел
славы. Успел поджечь пару копов, пока мы его взяли. Пришлось надеть
металлизированные спецкостюмы, как на пожар на нефтяных вышках. Их он поджечь
не мог. Потом мы отвезли его в полицейский участок, и это была ошибка. Он
устроил там пожар.
– А куда еще его можно было везти? – спросила я.
Он пожал плечами:
– Не знаю. Куда-нибудь еще. Я был все в том же костюме,
и я его сгреб и сказал, что мы сгорим вместе, если он не потушит огонь. Он
расхохотался и поджег сам себя. – Мак-Киннон аккуратно поставил чашку на
край стола. – Пламя было того же светло-голубого цвета, что при горении
газа, только бледнее. Его оно не обжигало, но мой костюм загорелся. Эта
хреновина рассчитана на шесть тысяч градусов, и она начала плавиться. Кожа
человека загорается при ста двадцати, но почему-то горел только костюм. Мне
пришлось его с себя сдирать, пока этот тип ржал. Он вышел в дверь, думая, что
дураков нет хватать его руками.
Я не сделала напрашивающегося замечания – просто дала ему
говорить дальше.
– Я его прижал в коридоре и приложил пару раз об
стенку. Самое интересное, что у меня кожа горела всюду, кроме тех мест, где его
касалась. Будто огонь перескакивал через это пространство и начинался у меня
выше запястий, так что кисти остались целы.
Я кивнула:
– Есть теория, что аура пирокинетиков не дает им
загореться. Ваши руки были слишком близки к его собственной защите.
Он посмотрел на меня в упор:
