– Это за что?
– За то, что сказал мне. Я знаю, что Ричарду бы это не
понравилось.
Улыбка исчезла с лица Ирвинга.
– С тех пор как Ричард взял власть, он уже наказал двух
членов стаи. Они бросили вызов его власти, серьезный вызов, и он чуть не убил
обоих.
– Как? – переспросила я.
– Исполосовал их, Анита. Будто это был не он, а кто-то
другой.
– Ричард таких вещей не делает!
– Теперь делает, хоть и не всегда. Обычно он все так же
мил, но иногда на него находит, и он впадает в ярость. В такой момент мне не
хотелось бы быть поблизости.
– И насколько это серьезно?
– Анита, ему надо смириться с тем, кто он такой. Надо
принять своего зверя, иначе он сам себя сведет о ума.
Я покачала головой:
– Ирвинг, я не могу помочь ему любить этого зверя. Я
тоже не могу его принять.
Ирвинг пожал плечами:
– Знаешь, Анита, быть мохнатым – это еще не так плохо.
Бывает похуже, например, быть ходячим мертвецом.
Я нахмурилась:
– Выметайся, Ирвинг. И спасибо, что сказал.
– Надеюсь, через неделю ты еще будешь мне благодарна.
– И я надеюсь.
Ирвинг дал мне несколько телефонов и вышел. Не хотел
оставаться слишком долго, а то могут заподозрить, что он не просто репортер.
Насчет моей репутации, кажется, никто не беспокоился. Я поднимаю зомби, убиваю
вампиров и встречаюсь с Принцем Города. Если меня будут считать еще и
оборотнем, так какая разница?
Три имени членов стаи, подчиненных, которых Ирвинг счел
достаточно сильными, чтобы быть телохранителями, и достаточно слабыми, чтобы их
можно было заставить. Мне этoro делать не хотелось. Стая строится на
дисциплине: наказание и награда; в основном наказание. Если члены стаи, к
которым я обращусь, мне откажут, я должна буду их наказать, иначе я не лупа,
иначе я слишком слаба, чтобы поддерживать Ричарда. Конечно, он вряд ли будет
благодарен. Сейчас он меня, наверное, ненавидит, и я его понимаю. Его очень
разозлит мое вмешательство.
Но тут дело не только в Ричарде. Есть еще Стивен. Однажды он
спас мне жизнь, и я этой услуги пока не вернула. И еще: он из тех, кто добыча
для любого, – так было до сегодняшнего утра. Да, Зейн его чуть не убил, но
дело не в этом. Он поставил дружбу выше верности стае. Это значит, что Сильвия
может снять с него защиту стаи. Тогда он как леопард-оборотень станет игрушкой
для каждого, кто захочет. Я этого не могу допустить.
Это может кончиться смертью Стивена. Смертью Ричарда. Может
оказаться, что я должна изувечить или убить нескольких членов стаи, чтобы меня
правильно поняли. Может быть, может быть, сплошные «может быть». Черт бы все
побрал!
Я никогда никого не убивала иначе как ради самозащиты или
отмщения. Если сейчас я влезу в игру, это будет преднаменное, хладнокровное,
обдуманное убийство. Пусть не в строгом смысле этого слова, но я буду знать,
что я затеваю. Как костяшки домино – они стоят ровно и прямо, пока не собьешь
одну, а тогда их уже не остановить. Кончится все отличным узором на полу:
власть Ричарда неколебима, Стивен и леопарды спасены, Сильвия отступила или
погибла. Первые две вещи произойдут в любом случае, произойдет ли третья –
выбор Сильвии. Горько, но правда. Конечно, есть и другой вариант: Сильвия меня
убьет. Это вроде как откроет ей новые возможности. Сильвия не то чтобы
беспощадна, но не позволяет никому становиться у себя на дороге. Эта черта у
нас с ней общая. Нет, я тоже не беспощадна. Иначе я бы вызвала Сильвию на
встречу и застрелила на месте. Только для этого я недостаточно еще социопат.
Милосердие может привести тебя к гибели, но иногда только оно и делает тебя
человеком.
Я стала звонить. Первым я позвонила некоему Кевину, фамилия
не указана. Ответил заспанный и хриплый голос курильщика:
– Кто это и за каким чертом?
– Как это изящно, – сказала я. – Как учтиво.
– Кто говорит?
– Анита Блейк. Ты знаешь, кто я?
Когда говоришь с угрозой, лучше недодавить, чем передавить.
Так делаем мы с Клинтом Иствудом.
Он молчал секунд тридцать, и я его не прерывала. У него
участилось дыхание. Почти чувствовалось, как заколотилось у него сердце.
Ответил он так, будто привык к необычным телефонным звонкам
по делам стаи.
– Ты наша лупа.
– Молодец, Кевин, молодец. – Снисходительность
тоже не помешает.
Он прокашлялся:
– Чего ты хочешь?
– Приезжай в университетскую больницу. Стивен и
Натэниел ранены, я хочу, чтобы ты их для меня посторожил.
– Натэниел – это который из леопардов?
– Правильно.
– Сильвия нам запретила помогать леопардам.
– А Сильвия что, ваша лупа?
Такие вопросы отлично действуют, когда знаешь ответы. Если
ты задаешь вопрос, а ответ застает тебя врасплох, ты попадаешь в дурацкое
положение. Чтобы говоритъ с угрозой, надо быть информированным.
Он секунду помолчал и ответил:
– Нет.
– А кто лупа?
Он нервно проглотил слюну – в трубке было слышно.
– Ты.
– И по рангу я выше ее?
– Сама знаешь.
– Тогда оторви свою задницу от дивана и делай, что я
говорю.
– Лупа, Сильвия меня накажет. Больно накажет.
– Я прослежу, чтобы этого не случилось.
– Ты всего лишь человек и подруга Ричарда. Ты с
Сильвией драться не можешь – это тебе верная смерть.
– Ты прав, Кевин. Драться с ней я не могу, но могу ее
убить.
– То есть?
– Если она тебя накажет за то, что ты мне помог, я ее
убью.
– Ты всерьез?
Я вздохнула:
– Послушай, Кевин, я ее знаю. И если я тебе говорю, что
могy навести пистолет ей в лоб и спустить курок, можешь мне верить. Могу ее
убить и убью, если она меня вынудит. Это не шутка, не блеф и не игра.
Говоря эти слова, я слушала свой голос. Он звучал устало,
почти скучающе и так серьезно, что мне самой стало страшно.
– Хорошо, я приеду, но если ты меня бросишь, она меня
может убить.
– Я даю тебе свою защиту, Кевин, и я знаю, что это
значит в стае.
– Это значит, что я должен признать тебя
доминантом, – ответил он.
– Верно. И еще это значит, что, если тебе кто-то бросит
вызов, я могу помочь тебе в бою. По-моему, обмен равноценный.
Снова молчание в телефоне. Кевин задышал медленнее и глубже.
