Сейчас быть так близко от Падмы значило то же, что и стоять
в невидимой стене огня и боли. Он ослабил Ричарда, потом меня, сделав что-то с
нашими метками. Без нас Жан-Клод обречен на поражение.
Я перестала сопротивляться прущей из меня энергии. Я
отдалась ей, стала питать ее, и она вырвалась у меня изо рта смехом, от
которого волоски на руках встали дыбом. Такого смеха я никогда не думала
услышать по эту сторону адских врат.
Падма схватил меня за руки ниже плеч и поднял в воздух:
– Я имею право тебя убить, если ты вмешаешься в дуэль.
Я его поцеловала легким касанием губ.
Он настолько ошалел, что застыл на секунду, потом ответил на
поцелуй, сомкнув руки у меня за спиной, так и не поставив на пол. Подняв лицо,
он сказал мне:
– Даже если ты дашь мне здесь и сейчас, его это уже не
спасет.
Снова смех полился из моих губ, и я почувствовала, как глаза
заполняются темнотой. Холодная и белая часть моей души, та, где не было ничего,
кроме безмолвия и шороха помех, та часть души, которой я убивала, открылась во
мне, и Райна ее заполнила. Я снова ощутила сердце Натэниела у себя в ладонях,
вспомнила миг, когда поняла, что могу убить его, что хочу убить его и убить
хочу больше, чем исцелить. Это ведь настолько легче.
Сцепив руки на шее Падмы, я поцеловала его в губы. Я ткнула
в него силой, как мечом. Тело его закаменело, он разжал руки, но я держала.
Сердце у него было скользким и тяжелым, оно билось в силе, как рыба в сети. Я
разбила эту силу, и Падма рухнул на колени, завопив прямо в мой целующий рот.
Хлынула теплая, соленая волна крови.
Чьи-то руки вцепились в меня, стараясь оторвать от Падмы. Я
вцепилась в него, обхватив ногами за пояс, руками за шею.
– Назад, или я раздавлю ему сердце! Все назад.
Томас упал на колени рядом со мной, по его подбородку текла
кровь.
– Ты убьешь и меня с Гидеоном.
Убивать их я не хотела. Сила поползла в сторону,
похороненная сожалением.
– Нет, – вслух сказала я.
И стала питать силу гневом, возмущением. Мунин раздался и
заполнил меня. Я слегка стиснула сердце Падмы – почти ласково.
Прижавшись лицом к его щеке, я шепнула:
– Почему ты не сопротивляешься. Мастер Зверей? Где же
твоя огромная жгущая сила?
Только учащенное дыхание было мне ответом. Я сдавила чуть
сильнее. Он ахнул.
– Можем умереть вместе, – сказал он голосом,
влажным от собственной крови.
Я потерлась об него щекой, и кровь с его губ размазалась у
меня по лицу. Я всегда знала, что ликантропов кровь заводит, но никогда не
понимала насколько. И дело даже не в ощущении крови, а в ее запахе. Горячий,
металлический, сладкий – а под всем этим легкий аромат страха. Очень он боялся.
Я это ощущала, чуяла.
Чуть приподнявшись, я заглянула ему в лицо. Это была
кровавая маска. Где-то в глубине души я ужаснулась. А другая часть моей души
хотела вылизать эту маску, как кошка вылизывает блюдце сливок. Но я только
сдавила сердце чуть сильнее и стала глядеть, как быстрее побежала изо рта
кровь.
Сила Падмы перехлестнула через меня теплой волной.
– Я еще успею убить тебя перед смертью, лупа.
Я держала его и чувствовала, как нарастает сила, еще
ослабленная, но на заявленную работу ее хватило бы.
– А ты до сих пор верующий индуист? – спросила я.
В глазах его мелькнуло замешательство.
– И сколько плохой кармы накопил ты за этот оборот
колеса? – Я быстро слизнула кровь вокруг его рта, и мне пришлось прижаться
к нему лбом и закрыть глаза, чтобы не сделать того, чего хотел мунин. Что
сделала бы Райна на моем месте. – И каково же будет достаточное наказание
за злые твои дела в следующем воплощении, Падма? Сколько жизней понадобится,
чтобы уравновесить на весах эту одну?
Я отодвинулась заглянуть ему в лицо. На этот раз я собой
владела достаточно, чтобы его не вылизывать. Гладя в его глаза, я поняла, что
права. Он боялся смерти и того, что будет после нее.
– Что ты готов сделать, чтобы спасти себя, Падма? Кого
ты готов отдать?
Последние слова я шепнула.
– Что угодно, – шепнул он в ответ.
– Кого угодно? – переспросила я.
Он смотрел, не отвечая.
Жан-Клод попытался сесть, полулежа на руках у Ричарда.
– Между нами дуэль, и один из нас должен погибнуть.
Настаивать на окончании дуэли разрешается правилами.
– Ты так рвешься умереть? – спросил
Странник. – Смерть одного – это смерть всех.
Он стоял над нами и чуть в стороне, будто дистанцировался от
нас – слишком кровавых, слишком примитивных, слишком смертных.
– На этот вопрос пусть отвечает Падма, не я, –
сказал Жан-Клод.
– Какова твоя цена? – спросил Падма.
– Никаких наказаний за смерть Оливера. Он убит на
дуэли, и делу конец.
Жан-Клод снова закашлялся кровью.
– Согласен, – сказал Падма.
– Согласен, – повторил Странник.
– Я вообще не собиралась их убивать за смерть
Колебателя Земли, – сказала Иветта. – Согласна.
Жан-Клод протянул мне руку:
– Иди ко мне, mа petite. Нам больше ничего не грозит.
Я покачала головой и поцеловала Падму в лоб – нежно,
целомудренно.
– Я обещала Сильвии, что все, кто ее насиловал, умрут.
Тело Падмы дернулось – наконец хоть какая-то реакция.
– Женщину ты получишь, но не моего сына.
– Ты с этим согласен, Странник? Ты, которого Лив теперь
зовет Мастером? Ты так легко ее отдаешь?
– Ты убьешь его, если я откажусь?
– Я дала слово Сильвии, – сказала я. И я знала,
что это для них что-то значит.
– Тогда Лив твоя, и делай с ней то, что сочтешь нужным.
– Мастер! – крикнула она.
– Молчи, – ответил Странник.
– Понимаешь, Лив, они всего лишь монстры. – Я
глядела в окровавленное лицо Падмы и видела – страх заполняет его глаза, как
вода заполняет стакан. Я смотрела, как он глядит мне в лицо и видит пустоту.
Нет. Я впервые хотела убить – не ради мести, безопасности, не ради данного
слова, а просто потому, что могла убить. Потому что где-то в темной глубине
было невероятное удовольствие раздавить его сердце и пролить его темную кровь.
Рада была бы я списать это желание на мунин Райны, но не знала точно. Может, у
меня всегда это было, а может, это кто-то из мальчиков. Я не знала, да это и не
важно. Я хотела, чтобы Падма это видел, и страх заполнял его лицо, проливался
из глаз, потому что он понял.
