В проеме открытой дверцы появилась Лив. Мускулистые голые
руки легли по обе стороны двери. Лив глядела на нас, улыбаясь так, что сверкали
клыки. Просуществовав пятьсот лет, как Лив, ты уже показываешь клыки только
если хочешь показать. Она улыбалась, как Чеширский кот, очень чем-то довольная.
На ней был черный спортивный топ и короткие шорты, и в уличном свете
поблескивал отработанный рельеф мышц. Она была из тех вампиров, которых
Жан-Клод недавно пригласил на свою территорию. На роль, так сказать, его
лейтенанта.
– Какую канарейку съела? – спросила я.
– Чего? – наморщила она лоб.
– Кошка съела канарейку, – пояснила я.
Она продолжала морщить лоб. По-английски она говорит отлично
и без малейшего акцента, и я иногда забываю, что это не родной ее язык. Многие
вампиры утрачивают акцент, но все же понимают не все выражения. Наверное,
впрочем, Лив знает неизвестные мне славянские идиомы.
– Анита спрашивает, почему ты так собой
довольна, – объяснил Жан-Клод, – но я, кажется, уже знаю ответ.
Я поглядела на него, снова на Лив. «Файрстар» я вытащила, но
не навела. Она вроде должна быть на нашей стороне. Но у меня возникало чувство,
что это могло поменяться.
– Как она сказала? Ее новый Мастер? – спросила я.
– Именно так, – ответил Жан-Клод.
Я подняла пистолет, направив на нее. Она засмеялась, и это
меня нервировало. Все еще смеясь. Лив забралась на заднее сиденье. Совсем мне
это не нравится. Пусть ей там лет шестьсот с мелочью, но сильной она не была.
Уж точно не настолько сильной, чтобы встретить смехом серебряную пулю.
– Ты же знаешь, что я тебя застрелю, Лив. В чем тут
юмор?
– Ты не чувствуешь, mа petite? He чувствуешь в ней
перемены?
Я положила руку на спинку сиденья. Пистолет смотрел на
внушительную грудь Лив. Расстояние между нами было меньше двух футов, и с такой
дистанции пуля разнесет ее сердце в клочья. Лив следовало волноваться. Она не
волновалась.
Я сосредоточилась на ней, попыталась принять ее силу в себя.
Раньше я это делала и знала, как она должна ощущаться. Или думала, что знаю.
Сейчас я почувствовала ее как гудящую ноту, настолько низкую и глубокую, что
она воспринималась почти болезненно.
Набрав воздуха в грудь, я медленно его выдохнула. Пистолета
я не отвела.
– Если я спущу курок, Лив, ты даже при такой возросшей
силе умрешь.
Она поглядела на Жан-Клода – долгим, самодовольным взглядом.
– Ты знаешь, что я не умру, Жан-Клод.
– Только Странник может дать такое опрометчивое
обещание и надеяться его выполнить, – сказал Жан-Клод. – Ты, правда, слишком
женственна на его вкус, разве что он изменился.
Лив презрительно скривилась:
– Он выше таких мелких желаний. Он предложил мне силу,
и я приняла ее.
Жан-Клод покачал головой:
– Если ты всерьез веришь, что Странник выше телесных
желаний, значит, он при тебе... вел себя очень осторожно.
– Он не такой, как другие!
Жан-Клод вздохнул:
– Об этом я не буду спорить, Лив. Но будь осторожна:
его сила засасывает, как наркотик. Ты не сможешь без нее обходиться.
– Ты пытаешься напугать меня, Жан-Клод, но это не выйдет.
Такой силы, как у него, я не чувствовала никогда, и он умеет ею делиться. Я
стану тем, кем предназначена быть.
– Он может накачать тебя своей силой так, что ты
лопнешь, Лив, но она не сделает тебя Мастером. Если он обещал тебе это, то
солгал.
– Ты сегодня что угодно скажешь, чтобы спасти свою
шкуру! – зашипела Лив.
Жан-Клод пожал плечами:
– Вполне возможно.
– Я думала, что Лив дала тебе клятву верности, –
сказала я.
– Oui.
– Так что же произошло?
– Совет очень щепетилен в соблюдении правил, mа petite.
«Цирк» – общественное здание, так что совет мог переступить его порог без
приглашения. Но они все же нашли того, кто их пригласил.
Я глянула на ухмыляющуюся вампиршу на заднем сиденье.
– Она нас предала?
– Да, – спокойно ответил Жан-Клод, трогая меня за плечо. –
Не убивай ее, mа petite. Пуля войдет, но Странник не даст Лив умереть. Ты
просто зря потратишь патрон.
Я покачала головой:
– Она предала тебя, предала всех.
– Если бы они не нашли, кого подкупить, они бы нашли
кого-нибудь, кто предал бы нас под пыткой. Мне больше нравится первый способ.
В прорезь прицела я смотрела на ухмыляющуюся Лив и могла
спустить курок без малейших угрызений совести. Она уже сделала все, что могла,
и дело было не в том, чтобы убить ее ради спасения всех нас. Мне не то чтобы хотелось
или не хотелось спускать курок – я просто считала, что она заслужила смерти за
предательство. Не гнев мной двигал и даже не отвращение, а чисто деловые
соображения. Позволить кому-то тебя предать и остаться в живых – это значит
создать прецедент. Показать плохой пример. Я вдруг будто лицом ударилась об
стену, и меня звезданула мысль – а ведь об убийстве я думаю без всяких эмоций.
Чисто деловые соображения.
Я убрала пистолет. Убивать кого бы то ни было хладнокровно я
не желала. Я готова на убийство, но оно должно что-то значить.
Лив откинулась на спинку, ухмыляясь до ушей, довольная, что
до меня дошло, насколько бесполезно в нее стрелять. Если бы она понимала,
почему я этого не сделала, она могла бы и испугаться, но сейчас она пряталась
за силу этого самого Странника. И верила, что этот щит укрывает от всего. Если
она меня сегодня как следует достанет, может быть, мы эту теорию проверим.
Я покачала головой. Если уж мне предстоит сегодня
встретиться с пугалом народа вампиров, нужно оружия побольше. В «бардачке» у
меня лежали серебряные ножи с ножнами, надевающиеся на запястья. Когда мне
приходилось надевать что-нибудь, к чему они не идут, платье например, я возила
их в джипе. Заранее трудно знать, когда может понадобиться хороший нож.
– Я доложу обо всем оружии, которое у тебя
увижу, – предупредила Лив.
Я тем временем пристегнула ножи.
– Иветта и Балтазар знают, что у меня есть пистолет. Я
не пытаюсь схитрить, я просто хочу быть готовой.
Открыв дверь, я вышла и осмотрелась, нет ли поблизости еще
кого-нибудь, хотя по-настоящему старые вампиры умеют прятаться на совершенно
открытом месте. Некоторые из них насчет умения сливаться со средой дадут сто
очков вперед любому хамелеону. Видела я одного, который умел заворачиваться в
тень и сбрасывать ее с себя, как плащ. Впечатляло.
Лив выскользнула из машины и встала рядом со мной. Слишком
накачанные были у нее мышцы, чтобы непринужденно скрестить руки на груди, но
она попыталась. Попыталась принять бесстрастный вид телохранителя на работе.
Ростом она была шесть футов и сложена как кирпичная будка. Чтобы принять
устрашающий вид, ей не надо было особо стараться.
